— Это дѣло моей матери — какъ она прикажетъ, такъ и будетъ. Я тутъ ничего не значу и голоса не имѣю.
— Но вашей матери, въ ея положеніи, сказать всего нельзя. Соберитесь съ духомъ. Сережа, другъ мой! воскликнулъ вдругъ Степанъ Михайловичъ несвоимъ голосомъ, — покажите, что вы человѣкъ съ волей, съ характеромъ, сынъ своего отца… своего благороднаго, сильнаго отца!
Сережа взглянулъ только на лицо Степана Михайловича и поблѣднѣлъ. Сердце его билось такъ сильно, что онъ едва дышалъ, но овладѣлъ собою и сказалъ твердо:
— Говорите, говорите скорѣе и всю правду: разорены… мы разорены?
Степанъ Михайловичъ удушливымъ голосомъ сказалъ: да! и прибавилъ: Пойдемте, пойдемте.
Сережа вытянулся, какъ струнка, и твердо вошелъ въ залу. Его просили сѣсть и выслушать внимательно, что ему слѣдовало знать. Безродный сталъ излагать положеніе дѣлъ, указывая на отчеты, залоги, векселя. Онъ говорилъ ясно, кратко и просилъ повѣрять его слова на отчетахъ и на итогахъ. Сережа слушалъ молча, не произнося ни слова, неподвижный, какъ истуканъ. Когда Безродный окончилъ свое длинное донесеніе, Ракитинъ сказалъ:
— По завѣщанію адмирала, все что онъ имѣлъ, отказано пожизненно вашей матушкѣ, но изъ отчетовъ выяснилось, что пассива столько же, какъ… т.-е. долговъ столько же, какъ собственности.
— Бѣдная мама! прошепталъ Сережа, крѣпко схватившись рукою за ручку кресла и сжимая ее изъ всѣхъ силъ, до боли ногтей.
— Теперь вы должны рѣшить: хотите ли ждать, чтобы имѣніе продали съ молотка, или рѣшитесь сами искать покупателя. Въ первомъ случаѣ очевидно, что все пойдетъ задаромъ, и у васъ, кромѣ пенсіи вашего отца, ничего не останется.
Сережа машинально повторилъ: ничего!
Степанъ Михайловичъ и отецъ Димитрій взглянули на него. Лицо его было блѣдно, какъ мѣлъ, даже губы побѣлѣли.
— Если искать покупателя, быть можетъ, можно спасти малую часть вашего состоянія. Быть можетъ, найдется такой, который заплатитъ дорого, если имѣнія ему понравятся или они сойдутся съ его межами.
— Стало-быть выплатить долги нельзя? спросилъ Сережа съ усиліемъ: казалось, слова не хотѣли слѣзать съ языка его.
— По-моему, невозможно; даже если бы вы сыскали значительную сумму, чтобы заплатить тѣмъ, которые дали вашему управляющему деньги за жидовскіе проценты, да и то едва ли можно обернуться. Подумайте, рѣшите.
— Я не могу рѣшать, какъ будетъ угодно матери: это ея воля.
— Но она не въ состояніи; она совершенно убита, даже едва ли пойметъ.
— Все-таки я долженъ спросить ея приказаній.
— Имѣніе ей отдано пожизненно, но въ сущности оно ваше. Женщины, а ваша мать въ особенности, совсѣмъ несвѣдущи въ дѣлахъ. Вы ее только разстроите.