— Я самъ скажу мама и уговорю ее, — произнесъ наконецъ Ваня. — Я знаю, какъ ей сказать, чтобы не испугать ее. Мнѣ будетъ гораздо легче… (онъ запнулся и продолжалъ, будто найдя подходящее слово) хворать окруженнымъ всѣми моими любимыми. Папа, помните, Сережа васъ любитъ, очень любитъ, безмѣрно. Сдѣлайте, чтобы мама поняла его, она его не понимаетъ и совсѣмъ не знаетъ. У него такое золотое сердце, только онъ очень гордъ. Когда онъ останется съ нею… одинъ… онъ подойдетъ ближе. Помогите ему подойти ближе. Милый папа, онъ вамъ хорошій помощникъ, лучше, чѣмъ я; я непригодный къ дѣлу мальчикъ, я безсильный, а онъ силенъ и будетъ выносливъ. Любите его, папа, вдвое, и за меня и за него самого.
Ваня взглянулъ на отца и увидѣлъ, что онъ такъ растроганъ, что говорить не въ силахъ, и продолжалъ:
— Не огорчайтесь такъ. Божiя воля. Мнѣ всегда чудилось, что я проживу недолго, и оттого я всегда, когда могъ, оставался съ мамой; я зналъ, что ей бѣдной недолго жить со мною.
„Она это отгадала своимъ чуткимъ материнскимъ сердцемъ и потому любила его больше всѣхъ дѣтей“, думалъ адмиралъ, но не сказалъ ни слова. Онъ продолжалъ сидѣть неподвижно, обнявъ сына одной рукой.
— Такъ вы согласны никуда не ѣхать и оставить меня здѣсь, среди моихъ… пожить спокойно…
Ему казалось жестоко сказать отцу: умереть спокойно, и онъ сказалъ: спокойно пожить.
— Какъ тебѣ хочется, такъ и будетъ, — отвѣчалъ отецъ. — Только какъ сказать матери…
— Объ этомъ не безпокойтесь, я самъ скажу ей. Она не испугается и не огорчится. Я знаю, какъ ей сказать. Если будете говорить вы, она можетъ догадаться. А я — дѣло иное; она приметъ это за капризъ больного. Еще просьба: я желалъ бы, чтобы Соня пріѣхала. Я ее очень люблю, и мнѣ бы хотѣлось пожить съ ней, притомъ она и для мама нѣжная дочь и умѣетъ лучше Глаши и Вѣры развеселить ее.
— Я завтра же съѣзжу въ Москву и привезу самъ Соню. Ея родители не откажутъ мнѣ.
— Папа, вы меня дѣлаете очень, очень счастливымъ. Вы всегда были добры ко мнѣ, и я не знаю, какъ выразить вамъ всю мою благодарную и нѣжную любовь. Я бы желал любить васъ вдвое, но не могу, не могу любить больше. Вы и мама захватили все мое сердце, наполнили его собою.
— Милый мой, — произнесъ адмиралъ дрожавшимъ голосомъ и, не будучи въ состояніи сдержать глухихъ рыданій, быстро вышелъ изъ комнаты. Онъ встрѣтилъ няню и сказал:
— Подите, посидите у Вани.
— Что онъ? ему не хуже? спросила няпя тревожно. Адмиралъ какъ-то отчаянно махнулъ рукою и, войдя въ свой кабинетъ, заперся тамъ.
На другой день утромъ адмиралъ входилъ по широкой лѣстницѣ дома Ракитиныхъ, уставленной съ верху до низу роскошными растеніями. Его встрѣтили хозяева и дѣти съ восклицаніями радости, повели въ гостиную и запотчевали; но Зинаида Львовна, взглянувъ на лицо сосѣда, испугалась и ждала, что онъ самъ сообщитъ ей. Мужъ ея ничего не замѣтилъ и сказалъ адмиралу: