– Эй, когда-то я был крутым парнем! – попытался я перевести все в шутку.
– Да-да, какой ужас, – насмешливо сказала Кэссиди и принялась нервно крутить в руке джойстик, осознав, чему сама положила начало. – Ну а я берегу себя! – заявила она так, словно вслух произнесла ударную концовку несказанной шутки, а затем, смутившись, передернула плечами. – С чего вообще так говорят: «берегу себя»? Как будто нас нужно спасать от секса. Такое ощущение, будто девственницы всю свою жизнь проводят священную церемонию спасения от соития.
– Да меня и петтинг устраивает, – ухмыльнулся я.
– А это что еще за фигня такая? – нахмурилась Кэссиди.
Я изобразил саму невинность:
– Тебе еще раз показать?
ВРЯД ЛИ Я СМОГУ назвать точное мгновение, когда безвозвратно изменился. Сейчас я думаю, что это произошло не в какой-то конкретный момент, а постепенно. В процессе. Наподобие химической реакции, если хотите. Я больше не был золотым мальчиком Эзрой Фолкнером. Я им не был уже какое-то время, но чем дольше общался с Кэссиди, тем сильнее мне это приходилось по вкусу.
После ухода Кэссиди и возвращения моих родителей с их экскурсии по магазинам, о которой мне в деталях рассказали за ужином, я надел свой новый кожаный пиджак и посмотрел на себя в зеркало. По-настоящему посмотрел, чего долгое время избегал.
Со дня аварии я видел в зеркале только плохое: отросшие волосы; сдувшиеся без тренировок мышцы; нездоровую бледность вместо загара; болтающиеся на бедрах – и это несмотря на ремень – джинсы, которые некогда облегали фигуру.
Но в этот раз при взгляде в зеркало я ничего этого не увидел. Все это, конечно же, никуда не делось, просто воспринялось как факт, а не как изъяны: худоба, взлохмаченность, бледность. Я увидел себя. Только не того, каким меня многие помнили.
В порыве души я вытащил из-под кровати книги и расставил их на полках. Многие из них я даже не собирался читать, но мне приятна была мысль, что когда-нибудь я, возможно, все-таки это сделаю. Что в моей комнате наконец-то есть вещи, отражающие мой характер и что я не боюсь показать свою любовь к книгам.
Я все думал о том, как выглядит спальня Кэссиди. Является ли она отражением ее самой, чем не является моя. Похожа ли она хоть чем-то на спальню Шарлотты – со статуэтками божьих коровок на подоконнике и специальным столиком для целой коллекции косметики, называвшейся «компактным» набором.
– Почему мы никогда не бываем у тебя? – спросил я Кэссиди, заехав за ней в понедельник перед школой.
– Потому что у нас есть домработница, – вздохнула она. – И она расскажет родителям, что, когда их нет, я вожу домой парней.