Вдогонку мне прилетело:
– Что бы тебе ни показалось, что бы ты ни подумал, не подходи. Ты не понимаешь, что происходит.
Не отвечая, я отошел к палатке и стал ждать. Рано или поздно, но она должна будет объясниться, если мы хотим доверять друг другу.
Несколько раз мне казалось, что я что-то слышал, какое-то подвывание, похожее на плач или стон. Несколько раз в той стороне, где сидела девушка, что-то происходило – какое-то потрескивание, шипение или тонкий, похожий на комариный, писк. Наконец, все утихло. Я терпеливо ждал.
Прошло довольно много времени, прежде чем из темноты появилась изящная фигурка, которая тут же, не говоря ни слова, нырнула в палатку.
– Ань? Что это было?
– Илья, иди спать.
– Думаю, что тебе все же надо бы объясниться.
– Зачем это? Илья, что бы ты себе ни придумал, все совсем не так. Я не обычная девушка, убежавшая от родителей, – я скелле. У нас все по-другому. Ты даже не представляешь, насколько.
– Ну, Михаил мне кое-что рассказал. Так сказать, по-дружески, чтобы я держался от тебя подальше.
Палатка зашуршала, в темноту просунулось что-то круглое – вероятно, голова девушки.
– Что он мог тебе рассказать? Он же ничего не знает!
– Ну, как тебе сказать – с одной стороны, конечно, не знает, а с другой – пожалуй, что и побольше, чем ты. Теоретически, конечно.
– Что Михаил может знать, даже теоретически, о скелле?! Он же книжный червяк!
– Именно! И как книжный червяк он, не по своей воле, между прочим, обязан был читать и переводить множество документов, в том числе и руководства по дрессировке маленьких несчастных девочек в скелле – разбираться с планами строительства интернатов, читать обзоры самых эффективных методов дрессуры, подшивать списки погибших. О том, как не дать маленькой девочке, а потом и девушке, убить себя и окружающих, он знает не меньше, чем сами эти девочки.
Ана выбралась из палатки и села рядом, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Помолчав, сказала:
– Это такая процедура обязательная – скидывает накопившееся эмоциональное напряжение. Ее надо регулярно делать. Если пропустишь, то искажается восприятие, и можно, просто подумав об обеде, например, такого наворотить, – она хихикнула. – Я, когда маленькая была, несколько раз одежду на наставнице поджигала – всю.
Я усмехнулся:
– Хотелось бы посмотреть.
– Нечего там смотреть – она старая и чокнутая была, – девушка помолчала и добавила: – Но добрая, – еще немного помолчала. – Не хочу об этом сейчас! Пойдем спать!
– Спать! Спать! Я уже вторые сутки сплю! В меня уже не лезет!
– Тогда тащи свой контрабандный орешек – хоть что-то хорошее есть в этой дыре.