Что это за труп в шкафу, в конце концов?!
— Есть только два варианта. Либо дед Игорь видел убийство, либо сам её убил, — я развёл руки в стороны, смотря на Славу снизу вверх.
— Давай обыщем комнату.
— Давай, конечно, вдруг тут ещё трупы найдутся! — на грани истерики сказал я. Решительно закатал рукава. Но Слава остановил меня, схватил за ладони и заставил посмотреть на себя.
— Что ты…
— Успокойся!
— Ладно, хорошо.
— Ты должен успокоиться.
Я сделал глубокий вдох и кивнул, смотря ему прямо в глаза.
— Я успокоился.
— Окей. Держи себя в руках, пожалуйста.
На всё у нас ушло от силы десять минут. Мы отодвинули диван, посмотрели под ним и в нише. Осмотрели шкаф, потом кухню, в ванной и туалете предсказуемо не нашли ничего интересного. Только одна вещь стоила внимания и стоила, пожалуй, всей той возни, которую мы устроили в чужой квартире.
Альбом с фотографиями.
Мы быстро отыскали и Татьяну, и Любу. Фотографий деда не было. Зато Любу обнимал, держал на руках и целовал в щеку на разных кадрах другой мужчина.
Я окончательно запутался и хлопнул по альбому.
— Меня от всей этой драмы уже выворачивает, — откровенно признался я. Не это мне хотелось найти в Припяти.
Мы всё-таки открыли балкон и уселись на бетон, чтобы, чего доброго, нас не засекли отряды полицейских. Тут хотя бы не пахло гнилью. Теперь, слыша такую вонь, я представлял только труп. Никакую не пропавшую консервацию. Только труп. Скорее всего, он принадлежал Татьяне. Она здесь жила. Она пролежала тут тридцать лет, её видели воры и мародёры, сталкеры и любопытствующие посторонние? Как так получилось, что она пробыла здесь тридцать лет? Почему никто не сообщил о том, что в квартире продолжает гнить труп? Этот вопрос я и задал Славе.
— Закономерно, — пожал плечами он. — Труп — это проблемы и лишнее внимание правоохранителей к твоей персоне. А ворам, пробиравшимся в Припять, этого хотелось меньше всего.
— Я думаю, мой дед убил её, — спокойно сказал я.
Слава повернулся в мою сторону и кивнул, чтобы я говорил дальше.
— Ну… — я тщательно подбирал слова, чувствуя, что предаю деда даже своими сомнениями, не говоря уже о прямом обвинении. — Он написал в дневнике, что «оставил её здесь». Её, понимаешь? Татьяну, оставшуюся тут по сей день!
— И?
— «Оставил» её. Он не написал, что её оставили здесь. Он написал, что сделал это сам.
Слава сощурился:
— Мне кажется, ты придираешься к словам.
— А мне кажется, ты забыл про труп в шкафу! — хмыкнул я. — Что мы, кстати, будем с ним делать?