– Мне никто не нужен.
– Я не уйду, пока вы мне не расскажете.
Адриенна молча смотрела на воду в стакане. Вода была теплой и безвкусной и не могла успокоить ее взбунтовавшийся желудок.
– Моя мать умерла на Рождество. А теперь уходите! Ничего не ответив, Филипп взял у нее стакан и отставил его в сторону.
И так же не спеша, спокойно обнял ее. Она замерла и отпрянула, но он не обратил на это внимания. Вместо того чтобы утешать ее словами, что вызвало бы у нее протест, Филипп начал гладить ее волосы. Ее дыхание стало прерывистым и вырывалось из груди со звуком, похожим не то на рыдание, не то на вздох, потом она обмякла в его руках.
– Почему вы это делаете?
– Совершаю очередной добрый поступок, как добрый самаритянин. Расскажите мне все.
Адриенна никогда об этом не рассказывала. Ей это было слишком тяжело. Но теперь, когда голова ее покоилась на плече Филиппа, слова полились сами собой.
– Я нашла маму как раз перед рассветом… Она лежала на полу. Казалось, она была слишком слабой, чтобы встать, и просто легла. Возможно, пыталась ползти, чтобы позвать на помощь. Возможно, звала меня, но я не услышала.
Бессознательно ее пальцы сжимались и разжимались, словно она пыталась что-то удержать.
– Вы, должно быть, читали в газетах, что она покончила с собой… – В голосе Адриенны прозвучала незатихающая боль, казалось, эти слова жгли ей губы. – Но я знаю, что это неправда. Мама долго была больна, очень страдала. Она никогда не убила бы себя таким способом, зная… зная, что я найду ее.
Филипп продолжал гладить ее волосы. Он знал, о чем писали в газетах, помнил эту скандальную историю. Время от времени она еще всплывала, окруженная невероятными подробностями.
– Ведь вы знали ее лучше всех.
Адриенна отодвинулась от Филиппа, чтобы посмотреть ему в лицо, внимательно в него вглядеться, прежде чем позволила себе снова уронить голову ему на плечо. Никогда и ничто из того, что ей говорили прежде, не звучало более утешительно.
– Да, я ее знала. Она была доброй и любящей, простой и бесхитростной. Доверяла людям. Часто не тем, кому надо. И это в конце концов убило ее.
– Вы имеете в виду отца?
Этот вопрос застал Адриенну врасплох, но ей удалось сдержать свои эмоции.
– Он сломал ее.
Адриенна поднялась и, обхватив себя руками, стала ходить по комнате.
– Отец делал это методично, день за днем. И получал от этого удовольствие.
Теперь она уже не казалась слабой. Голос ее звучал ясно, как колокола на площади, возвещавшие о наступлении Рождества, но безрадостно.
– Маму считали самой красивой актрисой в Голливуде. Мужчины видели в ней богиню. Она влюбилась в отца и бросила карьеру, свою страну, культуру – все, а он уничтожил ее, потому что она была всем тем, чего он желал и что одновременно презирал. Ведь он женился на западной женщине, на христианке…