Все могла решить одна ошибка, и Умов ее чуть не совершил. Он слишком быстро повел саблю в сторону, приоткрыв бок. Волхв тут же бросился вперед. Ему не хватило какой-то доли секунды: Умов успел надавить заклинанием на грудь твари и тут же ударил ее саблей. Все произошло мгновенно — бросок, удар, и вопль боли. Волхва отбросило назад. На его теле осталась длинная обугленная полоса.
Не переставая стонать от боли, волхв отступил еще на несколько шагов. Очень осторожно, ожидая нового броска, Умов поднял руку для выстрела. Волхв снова прыгнул, но не к Умову, а прочь от него, не дожидаясь нового удара. Маг перевел дыхание, глядя, как тварь снова исчезает между деревьями. Он уже слышал треск откуда-то извне. Не сверху, не снизу, именно извне.
Мир вокруг него закрутился и свернулся в клубок. Не успев ничего понять, Умов очнулся в окружении товарищей и ощутил зубами горлышко фляги. Его ладонь крепко сжимала октаграмму.
— Живой? — спросил Изяслав, вглядываясь в его лицо. — Ваня, ты цел?
— Да… — просипел Умов, с трудом ворочая непослушным языком. — Хвала кесарю небесному, я цел…
«Важно отметить, что лодомерцы редко охотятся на порождений Бездны на границах. Говорят, что чудовища там не так часто встречаются. Полагаю, что при этом они не хотят расчищать границу, так как степняки-верлы при всей их жестокости и опасности не водятся с демонами».
Сигизмунд фон Айзенштайн, «Записи о лодомерской жизни»
— Как себя чувствуешь? — Изяслав навис над Умовым. По его хмурому лицу маг понял: он не для проформы спрашивает, он в самом деле переживает. — Говорить можешь?
— Да… Да, могу, — Умов пошевелил головой. — Волхв где?
— Он жив и относительно цел, хотя и без сознания, — сказал Петр. — Ты не повредил его мозг.
Умов шумно выдохнул. Товарищи уже оттащили его из круга и уложили на широкую лавку, расстегнули кафтан, подложили под голову валик. Но даже лежа он чувствовал тяжесть, как будто его тело еле выдерживало собственный вес. Иван вспомнил что-то важное и уставился на Изяслава.
— Изяслав. Я ничего толком не нашел, — просипел Умов. — Похоже, у меня не вышло.
Изяслав помолчал, потирая бороду.
— Могло быть гораздо хуже, — честно сказал он. — Тем не менее, я жду от тебя рассказа о том, что ты видел. Разумеется, когда ты более или менее придешь в себя. Часа тебе хватит?
Умову помогли добраться до его покоев. Он лежал на своей кровати, почти в одиночестве — сидевший у двери Богдан не издавал ни звука и старательно делал вид, что его тут нет. Когда тяжесть понемногу начала отступать, Умов принялся раскладывать по полочкам те крохи, которые ему удалось выудить из чужой памяти.