– Мартин? – Я выбежала из воды и, мокрая до нитки, заметалась по пляжу, даже не ощущая холода. – Мартин?
Он снова взвизгнул от боли. Я нерешительно сделала шаг в направлении, откуда, как мне показалось, исходил голос, но звук, казалось, окружал меня, отражаясь от стен.
– Мартин? Мартин, где ты? – Слезы вернулись и украли силу у моего голоса.
– Хезер! – Мое имя летело ко мне отовсюду и ниоткуда. Я вертелась так быстро, что у меня кружилась голова. – Хезер, помоги!
Два голоса, Мартин и Даррен. Вместе. Испуганные, злые, полные боли.
Обвиняющие.
Почему я им не помогла? Почему я им не помогаю?
Я заплакала сильнее, бегая туда-сюда.
– Где вы? – кричала я.
На этот раз я ничего не добилась, кроме воплей, визга и мучительных криков.
Где они? Бухта была маленькой. Стоя в центре, я могла видеть ее целиком. Из-за паники мне потребовалось много времени, чтобы осознать правду: я одна.
Так откуда, черт возьми, звук? Я обхватила голову, пытаясь его заткнуть. Это случилось с Эммой, это свело ее с ума?
Охваченная страхом, я побежала, плотно зажимая уши. Такое положение сделало меня неуклюжей. Постоянное движение камней под моими ногами подорвало мое хрупкое равновесие, и я упала.
Я сильно ударилась о землю и инстинктивно вцепилась в волнистый ковер из камней и грубого песка, пытаясь остановиться. Моя рука наткнулась на что-то более гладкое и холодное, чем остальные камешки. Я перевернула ладонь, глядя на то, что в ней укрылось.
Брошь. Как она могла здесь оказаться? Дуги бросил ее в воду у лагеря. Шансы на то, что ее унесло потоком и выплюнуло в бухте, были астрономически малыми. Вдобавок я была за пределами прилива. Я неверяще покачала головой.
Затем еще один крик разорвал воздух, и все мысли исчезли. Я вскочила на ноги и со всех ног рванула по узкой тропинке, не сводя с нее глаз, а крошечная медная брошь крепко держалась в моей ладони, будто приклеенная.
Сейчас
Хочу пить. В комнате тепло; вот причина такой сухости во рту. Мой дискомфорт достигает своего пика, когда я наблюдаю, как доктор Петерсен делает еще один глоток своей дорогой газированной воды, но я не прошу у него попить. Я сглатываю, пробуя вернуть немного слюны обратно в пересохший рот. Не то чтобы я собираюсь говорить.
У нас перерыв. Не моя идея, но я не собираюсь жаловаться. Судя по выражению лица доктора Петерсена, он тоже этому не рад. Могу лишь догадываться, что это какое-то официальное требование – через столько времени мне дали шанс восстановить силы или поразмыслить. Однако меня не пускают из комнаты, и не было никаких упоминаний об отдыхе.