Доктор Петерсен смотрит на модные часы «Ролекс» на своем запястье – волоски на руке серебристо-серые от возраста, – и я понимаю, что моя передышка почти закончилась. Он возвращается к просмотру моих записей, но больше не читает. Возможно, просто отсчитывает секунды в своей голове. Его глаза смотрят на бумагу, но не двигаются.
Наконец – и все равно слишком рано – он вздыхает, отодвигает папку и смотрит на меня с приятной улыбкой. Я не могу не задуматься, ненавидит ли он меня так же сильно, как я его, является ли эта улыбка вымученной, ведь на самом деле он хочет хмуриться. Нет – я уверена, что ему нравятся наши маленькие встречи. Я для него как кубик Рубика, головоломка, на которую он уже знает ответ, но над которой продолжает работать. Потому что суть задачи – заставить маленькие цветные квадратики подчиниться твоей воле.
Мне так никогда и не удалось собрать кубик Рубика. Максимум получалось, может быть, выставить ряд желтых или красных квадратов, а потом я застревала и, сколько бы ни крутила, не добивалась никакого прогресса. Мне становилось скучно, и я сдавалась. К сожалению, доктор Петерсен, похоже, более настойчив, чем я, по крайней мере, в этом отношении.
Он открывает рот, и мне интересно, куда же мы повернем сейчас.
– Ты религиозный человек, Хезер?
Какое это имеет значение? Я моргаю, но выражение лица остается бесстрастным. Доктор Петерсен молчит, но продолжает наблюдать за мной, очевидно, ожидая ответа. Если я ничего не скажу, как долго это будет продолжаться?
Возможно, довольно долго, осознаю я минуту спустя. Неловко сидеть здесь в тишине. Охранник громко дышит на заднем плане. Как же это раздражает, ну правда. Это специально, чтобы я не забывала, что он там? Теперь, единожды отвлекшись, мне еще сложнее его игнорировать. Мне нужно чем-то перекрыть этот звук. Чем угодно, даже если это означает, что придется говорить. Кроме того, вопрос кажется безобидным. Я не много потеряю, ответив доктору.
– Нет, – тихо говорю я.
– Ты веришь в Бога?
Не понимаю, чем этот вопрос отличается от предыдущего, но все равно отвечаю:
– Нет.
– А как насчет жизни после смерти?
Я немного прищуриваюсь, все еще пытаясь разгадать смысл. Стоит только подумать, что все под контролем…
– Каждый хочет верить в загробную жизнь, – говорю я ему. – Все хотят думать, что смерть – это не конец.
– А ты?
– Я не знаю, – намеренно кратко отрезаю я. Потому что, кажется, вижу, куда он клонит, и хочу остановить его здесь и сейчас.
– Ах, – говорит он, будто не слышал от меня этих слов раньше. – И в этом проблема, не так ли? В незнании.