Гладыш смотрел на плот, который по-прежнему тихо плыл по реке, а на противоположный берег выходили Шохин и Подкова. «Черт, я не видел, как они покинули плот, — выругал себя Гладыш, — молодцы, молодцы…»
Инструктор школы, стоявший все время молча, отметил время:
— Сегодня на постройку плота они затратили шесть минут и сорок секунд, — сказал он довольным голосом, — мину подложили за одну минуту пятьдесят три секунды… Вообще Шохин — очень способный разведчик.
— Прошел неплохую школу, парень с большим боевым опытом. — И, вынув из планшетки конверт, Гладыш передал его инструктору: — Вот приказ об откомандировании из школы Петра Шохина и Василия Подковы в мое распоряжение…
…Отжав из одежды воду, Шохин и Подкова сидели на берегу в одних трусах, поджидая, когда просохнет обмундирование.
— Солнышко греет, а я вместо барабана зубами дробь выбиваю, — пошутил Васыль.
— Займись физзарядкой.
— Интересно… куда нас… теперь пошлют, — прерывающимся от озноба голосом проговорил Васыль, энергично размахивая руками.
— Чего размахался, как мельница крыльями, чтоб заметнее было? — прикрикнул Шохин.
Васыль засмеялся:
— Ты что — уж в тылу у фашистов? Пока мы дома.
— Нет, брат, мы и сейчас должны действовать так, будто бы находимся там. А к мысли о постоянной осторожности надо приучаться…
Возвращались в казарму медленно. Подготовка закончена. Многому они здесь научились, даже варить кашу из древесной коры… Подчас приходилось трудно, казалось — не выдержат до конца учебы, но утешали себя тем, что если трудно в учебе — легко в бою. Разведчик должен многое знать и многое уметь. Очень беспокоило Шохина плохое усвоение немецкого языка. Как жалел сейчас, что не занимался им серьезно в средней школе.
Петр Шохин шел, опустив голову. Перед таким делом письмо бы написать родным, да некуда писать, гитлеровцы заняли родной городок. Неужели правду сообщил дед Охрим, что фашисты отца расстреляли?! Не хочется верить этому известию, а сердце щемит, не успокаивается…
Васыль Подкова искоса поглядывает на Петра. Видит нервное подергивание щеки на загорелом, скуластом лице… И захотелось ему отвлечь товарища от тяжелых мыслей. Негромко, но с большим чувством, Васыль на память прочел любимые строки стихотворения Шевченко:
Думы мои, думы мои,
Лыхо мэни з вамы!
Нащо сталы на папери
Сумными рядамы?..
Чом вас витер нэ розвияв
В стэпу, як пылыну?
Чом вас лыхо нэ прыспало,
Як свою дытыну?..
Лицо Шохина не изменилось. Казалось, он не слышал Васыля.
— Слухай, Петро, чего ты такой все время?
— Какой? — хмуро посмотрел на него Петр.
— Слова от тебя не добьешься.