Доктор Готт мудрствует дальше, упорное молчание художника его не смущает.
Чего больше в крови, жизни или смерти? Конечно, невозмутимо продолжает доктор Готт, она обеспечивает эту смехотворную, порой упругую, порой сморщенную телесную оболочку питанием и кислородом, орошает ее гормонами и великолепными ферментами, регулирует клеточную гармонию. Тем не менее кровь это также текучая, странствующая смерть. Ибо двадцать пять триллионов красных кровяных клеток, которые плывут в ней, как дрейфующие плоты, это ведь, представьте себе, сплошь омертвелые клетки. Натуральные неудачники среди клеток. Они растеряли свой генетический материал, почти все клеточные органы. Они являют собой багровую смерть. Кровь повествует бесконечную историю умирания, безвозвратных потерь.
Ну не говорите только, будто кровь вам не видна, месье Сутинхаим. А как же истекающие кровью бычьи туши, мясные прилавки в Сере, помощник мясника, блистающий всеми оттенками кроваво-красного, освежеванный заяц, будто распятый на столе? Всем известно, что по воскресеньям для вас не было приятнее развлечения, чем посмотреть бои кетчеров на Зимнем велодроме. Эти захваты и удушения человеческой плоти, рассеченные брови, кровь на трико борцов, эти протяжные стоны из спутанного клубка плоти. О чем это я? Ах да, краснота крови.
Теперь, когда доктор Готт рассказывает художнику об удивительной смерти в жизни красных кровяных клеток, на его губах играет небольшая довольная улыбка. На самом деле больше радости ему доставляют белые кровяные клетки. Ибо все их пятьдесят миллиардов – абсолютно живые, полноценные клетки. Они защищают организм от инфекций. В тканях они подобны маленьким стражникам, которые стоят на часах. Однако если им приходится слишком долго ждать без дела в костном мозге, в конце концов они совершают там самоубийство. Но в белом раю все кровяные клетки должны быть белыми, потому что там больше нет смерти, говорит доктор Готт. Красная кровь – это фактически вотчина смерти. Она орошает тело живого человека, как огромная мертвая река, можете себе это представить?
Сутин, художник, все молчит и молчит. Он думает о том, как Ма-Бе рассекла лоб, когда раздраженная хозяйка квартиры в Шампиньи резко захлопнула дверь. Он думает о крови, вытекающей из петуха на пороге дома в утро праздника Йом Кипур.
Уже мертвые, они тем не менее приносят пользу. Так же, как художники, не правда ли, господин Сутин? Красные кровяные тельца выполняют свою работу далеко за пределами смерти. Сто двадцать дней они по-прежнему неустанно переносят кислород от легких к тканям, пока фагоциты в селезенке или печени не проглотят их. Двести миллиардов из них ежедневно падают жертвой этого зверства. Двести миллиардов, месье.