А вскоре стих и доносившийся оттуда шум.
— Дурацкий охранник! — буркнул Карп и запустил чем-то — остатком булочки? — в дерево.
— Карп! — заговорил я.
— А?
— Как ты думаешь, куда их везут?
Он подобрал камень и швырнул в другое дерево.
— То есть как ты думаешь — может быть, ну, может быть, там все-таки не так уж плохо? Потому что разве может быть хуже, чем здесь, правда? Во многих смыслах тут еще хуже, чем было под конец в Праге, верно? Сам понимаешь, — продолжал я, толком не зная, пытаюсь ли утешить Карпа или действительно верю в свои слова. — Еды не хватает, в комнате набито вдесятеро больше людей, чем нормально, по ночам блохи кусаются. Со всех сторон высокие стены, еще и травой поросли. Старики умирают каждый день. И к тому же, — тут я с ужасом понял, что верю в то, что говорю, чуточку больше, чем хотелось бы, — к тому же они могут в любой момент запихать нас в транспорт и отправить куда вздумается, даже не предупредив. Так что, может, там уже будет не так плохо. Лучше, чем здесь. Может, все дело в том, что здесь слишком много людей, а там будет просторнее. Может, только в этом и дело, и оттуда уже никуда не надо будет ехать. В смысле, пока война не кончится. А еще там, наверное… наверное… — я изо всех сил пытался подбодрить и самого себя тоже, — есть настоящие футбольные поля, и Ила там соберет собственную команду нешарим.
Карп покосился на меня и ничего не ответил.
— Ребята! Ребята! — окликнул нас кто-то.
Я обернулся. Педро!
— Эй, ты откуда взялся? — спросил я.
— Нас отпустили! Сработало! Дядя нас отбил!
— Отлично! — Карп, похоже, что-то еще хотел сказать, но потом повернулся и быстро зашагал вперед.
Педро вроде бы не обратил на это внимания и пояснил:
— Дядя работает в финансовом отделе, он знаком с помощником Эдельштейна и вот, отбил нас.
Тут Карп припустил бегом, но почему-то не к корпусу, а в противоположном направлении. Мы с Педро за ним. Через пару минут нашли его под аркой другого корпуса — руки скрещены на груди, лбом уперся в гладкую каменную стену.
— Карп! — позвал я. — Надо идти. Франта ведь нас ненадолго отпустил.
Он не ответил и совсем отвернулся от нас.
— Давай! — сказал и Педро, кладя руку ему на плечо.
— Отстаньте! — прокричал Карп, и я увидел, как спина у него заходила ходуном.
— Как ты думаешь, — спросил я Педро, подходя к корпусу, — как ты думаешь, если они требуют две тысячи, это значит ровно две? До единого человека?
— Не знаю. Может быть. Наверное.
— Потому что, — продолжал я, хотя сам был не рад словам, которые вылетали у меня изо рта, — немцы очень любят во всем порядок, ведь так?