Слева загремела живая музыка. Пойдя на звук, мы с мамой заметили человек пятнадцать (все разного уровня наготы), певших серенады под окнами чьего-то дома на колесах. «Это наш укулеле-джем-бэнд», — пояснила женщина справа от меня. Она била в бубен и была лишь в одном саронге.
Они пели You Are My Sunshine [58] местной жительнице, которой исполнилось девяносто. Объявление на ее доме гласило: «Приходите на торт с одиннадцати до часу».
Не прошло и часа, как вокруг бассейна отдыхали уже как минимум двадцать человек без единого элемента одежды для удобства, защиты или укрытия чего-нибудь. Два мужика братались так, будто они на шашлыках, только оба сидели голые в джакузи. «Я Эрни», — сказал первый, протягивая руку. «Герман», — ответил второй, пожимая ее. Открыв по бутылке Miller, вскоре они уже обсуждали Вьетнам. Оказалось, обоих призвали почти одновременно.
«Мне нравятся местные, — сказала мама, — не стесняются своего целлюлита».
Она никогда не отличалась политкорректностью. Я тоже, но в ее присутствии веду себя сдержанней. «Да, и правда у всех тела разные», — сказала я, одновременно согласившись и поправив ее.
Если разглядывать кого-то слишком долго, могут вызвать охрану (это было оговорено в списке правил, под которыми мы подписались на входе), но я посматривала украдкой. Большинству было за пятьдесят. Фигуры у них были такие, которые обычно стыдят, высмеивают и считают отталкивающими. Кожа вся в морщинах. Шрамы от операций выставляли на всеобщее обозрение так, будто это пятна от спагетти на старом любимом диване. Жирные бедра, крошечные члены, висящие животы, волосатые родинки, сморщенные задницы, складки плоти и обвисшие, как растянутые ириски, груди. Это зрелище никого не коробило. Никто не пытался его спрятать.
Люди приезжали сюда не для того, чтобы беспокоиться о телесных изъянах, а чтобы насладиться тем, что у них вообще есть действующее тело — одно из главных доступных нам чудес.
Когда мы заказали обед — гамбургер и сэндвич с беконом, салатом и помидорами, — мама наконец сняла халат. Стянула ли она с себя четыре кило махровой ткани из-за обнаженной компании вокруг или потому что потеплело? Сложно сказать.
Мы поели у бассейна и пошли купаться. Через несколько часов нагота стала для нас нормой, своего рода фоновым сопровождением прекрасного дня. Мы перестали шушукаться о новоприбывших, которых разглядывали, переключившись на наших близких. Мама сыпала какими-то банальностями о материнстве. «Конечно, это тяжелая, но самая потрясающая, выходящая за границы опыта вещь, доступная нам». Я буду относиться к этому скептически до тех пор, пока не повстречаю этих маленьких человечков. Крупнейшие жизненные перемены, как я поняла, лучше всего тогда, когда встречаешь их с заниженными ожиданиями.