Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла) (Олтман) - страница 87

На следующий день, едва проснувшись, я сразу включила компьютер. Сердце сильно билось, пока я просматривала новостные сайты. Неделю назад я списала бы участившийся пульс на страх обнаружить там свои фото, но сегодня причиной были воодушевление и гордость. Фотографии опубликовала New York Post на первой странице раздела местных новостей под заголовком «Веселые ездоки» [21]. Я предпочла бы что-нибудь поизысканней — например, «Сиськи повсюду!!!», но что уж там, не я же статью писала. На снимке я впереди трех других девушек, в своем синем шлеме и гольфах. Груди заблюрили черными квадратиками.

В газетах можно печатать фото жертв боевых действий, но не фото женских сосков. Мои черные квадратики были того же размера, что и у других девушек, что не могло не радовать. Равенство, наконец-то!

Недавно мы с мамой были в кофейне. Мы ждали, пока кофе остынет, и я задала ей давно мучивший меня вопрос: «Каково это было — увидеть мой пупок?» Я имела в виду ту секунду, когда корочка от пуповины отвалилась и стало видно, что под ней.

«Я повторяла про себя: „Все окей, пупок будет на вырост. Все окей, она подрастет“». Тут у мамы на лице появилась глупая ухмылка, и она прыснула со смеху. «Он был вот такенный», — сказала она, подняв обе руки. Мама, конечно, преувеличивает: между ее ладонями и котенок бы поместился. «У тебя было тельце младенца и пупок взрослого мужика». Тут она захохотала так, что стала вытирать слезы рукавом. Она еле могла говорить. Не знаю, с чего это вдруг такая истерика. Может, так и выглядит катарсис у того, кто всю жизнь проходил с каменным лицом. «У твоих братьев были хорошенькие крошечные пупочки, — сказала она. — Я все дивилась, с чего это у дочери такой гигантский».

«Когда я была маленькой, ты говорила, что все в порядке», — сказала я.

Мама сделала большие глаза. «А что еще мне оставалось говорить?»

Она из тех, кто с возрастом теряет умение деликатно врать, даже во благо близких. Отпив кофе, мама внезапно снова стала заботливой мамой. Она похлопала меня по плечу. «Ну ведь теперь все в порядке, правда?» — сказала она.

В детстве кофта топорщилась на мне как палатка, для которой пупок служил подпоркой. Словно это был постоянно набухший сосок посередь тела. Он вечно воспалялся и обо все терся. Я не могла вместе с другими детьми кататься на Slip 'N Slide [22]: пупок болел и тормозил меня. В бассейне друзья показывали на мой пупок и спрашивали: «Что это?» У меня, как у персонажа «Вспомнить всё», из живота рос миниатюрный пришелец.

Периодически я спрашивала маму, может ли она отрезать мой пупок. Обычно я подбирала подходящий момент — например, когда она резала лук.