— Правильно Володя говорит. Они мне жопу целовать готовы были, эти водолазы-чиновники от правоохранительной системы, — встрепенулся Иван Сусанин.
— Так, а что по этому доводу может возразить прокуратура? — снова вопрос отправлен судьей в зал заседаний.
Ответа не последовало.
— Позиция защиты мне понятна. Она объективна. Следствием этот факт так же абсолютно не исследован, — суд сделал второй вывод.
— Ваша честь, разрешите я продолжу. Исходя из отсутствия факта подделки документов и отсутствия корысти в действиях моего подзащитного, квалификация его действий как покушение на мошенничество выглядит противоправно и нелепо.
— Что вы, представитель от прокуратуры, можете на этот счет сказать суду? — снова звучит вопрос в адрес обвинителя.
— Я, ваша честь, в полном объеме отказываюсь от ходатайства об аресте Ивана Ивановича Сусанина и от обвинения по всем его пунктам как несостоятельным.
Сидящий рядом с прокуроршей следователь Дерюгин громко заплакал. У Алины Николаевны Николаевой ярким пламенем зарделись уши. Она прекрасно понимала, что это заседание, скорее всего, последнее в ее прокурорской карьере. Но она гордо смотрела в глаза судье Кузнецовой Ольге Евгеньевне, и у них обеих в глазах светились искринки торжества самого настоящего правосудия.
В совещательной комнате уже был готов праздничный стол. Коррупционеры Бубенчиков и Черпаков накрыли поляну, предполагая свою безоговорочную победу. Но праздновать оказалось нечего. В висках у генералов бешено пульсировали кровеносные сосуды. Как же быть? У Сусанина осталась где-то целая папка с обширнейшим компроматом и исчерпывающими доказательствами их мерзкой противоправной деятельности. Что же де-е-е-лать? Что???
У Черпакова на всякий случай с собой был чемодан. А в нем два вполне рабочих фашистских автомата «Шмайсер» из музея Великой Отечественной войны. И к ним куча рожков, заряженных патронами, по тридцать два в каждом.
Ивана освободили из-под стражи прямо в зале судебных заседаний. Мы обнимались и торжествовали. Но вдруг Иван отстранился от меня и приказным тоном сказал судебным приставам:
— Везите меня обратно в тюрьму. Мне там надо забрать свои вещи, чтобы потом гулять со своими друзьями на свободе.
— Иван, ты что делаешь? Завтра съездите вместе с адвокатом. Сейчас это ни к чему. Всякое ведь может случиться.
Но Иван Сусанин был непреклонен. Потом я узнал, что он торопился, чтобы включить в камере №007 настоящее время, вернув ее из далекого будущего. Он очень переживал за то, что его погибшего тюремного друга Мишу Монастырева надо было предать земле по русскому обычаю.