За ночь, как в сказке, рукоятки исчезают.
У костылей сучий норов. Вес, сила, чувство равновесия – все может обмануть Марину. Ноги у нее слишком слабые, а верхняя часть тела – чересчур сильная. Она слишком лунница. Ковыляет через холл, комнату и крыльцо, как вспотевшая и матерящаяся белка в колесе.
На третий день она мажется солнцезащитным кремом, надевает шляпу и очки и устраивает себе приключение: отправляется через двор к качелям. Добирается до верхней ступени крыльца, неуверенно переставляет костыли, теряет равновесие и падает.
Доктор Накамура сканирует ее в шезлонге на крыльце, пока Кесси варит кофе.
– Кости целы, – говорит она. – Используй ходунки.
– Это для стариков, – возражает Марина. – Я не старуха.
– У тебя кости как у девяностолетней.
– Зато сердце и либидо – как у девятнадцатилетней.
Оушен хихикает и убегает, смущенная речами тети.
– Присядь, пожалуйста, – говорит доктор Накамура, когда Кесси подает кофе.
– По тону сразу видно – доктор хочет серьезно поговорить, – шутит Кесси, но закрывает обе двери, ведущие на веранду, и садится.
– Уивир что-нибудь рассказывала? – спрашивает Накамура.
Кесси наливает кофе. Каждая чашка – по-прежнему электрический заряд счастья для Марины. Она вдыхает аромат. Какая жалость, что на вкус напиток совсем другой.
– О чем? – спрашивает Кесси.
– О школе. – Дочь доктора Накамуры, Роми, и Уивир учатся в одном классе.
– Нет. Ничего.
– Роми говорит, очень много других детей достают Уивир. Обзываются, нападают группами, избегают ее.
Марина берет Кесси за руку.
– Это касается и тебя, Марина, – говорит доктор Накамура. – Они твердят ей: дескать, твоя тетя Марина – ведьма, шпионка. Террористка с Луны. Она взорвет торговый центр, подсыплет яд в воду, направит метеор на школу, чтобы он ее уничтожил. Они говорят Роми, чтобы та не дружила с Уивир, потому что Уивир шпионит для тебя.
– Уивир перестала приводить Роми к нам, – говорит Кесси. – И не рассказывает мне, чем занимается в школе. Она не говорила мне про слухи.
– Дрянные девчонки… – говорит Марина.
– Дело не только в этом, – продолжает доктор Накамура. – Мои клиенты, из самых старых – Фюрстенберги, – спросили, продолжаю ли я работать с Кальцаге. Я сказала – ну, конечно, миссис Кальцаге важная пациентка. Они сказали: о нет, речь не о ней – речь о другой, которая побывала на Луне.
– А они тут при чем? – спрашивает Марина.
– В чем бы ни была загвоздка, они перешли в клинику «Оушенсайд». Все три поколения клиентов.
– Даже не знаю, что сказать.
Никто не заметил, как Оушен вернулась, тихо открыла дверь и прижалась к косяку – наполовину внутри, наполовину снаружи дома.