И вот они уже в комнате Анисьи в их с сыном квартире. Обстановка торжественная. Потенциальные молодожены улыбаются друг другу и переглядываются между собой.
Вовка смотрит на мать и незнакомого ему мужчину и ничего понять не может. Чему радуются взрослые, чего они задумали? Вовка в свои двенадцать лет был уже высокого роста. У него уже начал ломаться голос, он говорил, смешно бася, подражая взрослому мужчине.
— Мам, че вы тут задумали такого? Праздника вроде никакого на календаре нет, — вертя и рассматривая новенький мяч, спросил Вовка.
— Сыночек, понимаешь, такое дело. Мы с Владимиром Ивановичем решили пожениться. Мы полюбили друг друга. Дядя Володя сказал, что будет любить тебя тоже. Мы будем жить все вместе дружно и счастливо, — мама осеклась, глядя на меняющегося в лице сына.
Вовка зашипел, как гремучая змея, злобно и визгливо выкрикивая обидные слова:
— Пусть он уходит. Я никому тебя не отдам. Нам никто не нужен.
И мальчишка со всей силы пнул новенький футбольный мяч. Тот, разбив оконное стекло, вылетел на улицу и поскакал на противоположную сторону дороги. Мяч не знал, что в тихой иркутской квартире разразилось огромное и ужасное по своему масштабу человеческое горе. Ему было невдомек, что рушится, не успев сформироваться, вселенная Анисьиного счастья. Мячик подпрыгивал себе, и за ним устремилась стая бездомных собак.
У них уже закончился свадебный ритуал, и молодым кобелям захотелось порезвиться. Они подумали, что кто-то позвал их поиграть с мячом, и собаки с молодым азартом начали беситься.
Анисья горько рыдала. Слова сына прозвучали для нее как гром среди ясного неба. Находясь в сладком облаке восторженной любви, женщина не догадалась заранее подготовить сына сначала к мысли, а потом уж и к разговору о своем замужестве, о новом папе для Вовки. Поняла это она только сейчас, но было уже поздно.
Владимир Иванович попытался деликатно возразить Вовке, но тот был непреклонен. Он подошел к маме, обнял ее крепко и с твердыми нотками в голосе повторил:
— Я свою маму никому не отдам. Ясно?!
— Ясно, — сказал Владимир Иванович и, сгорбившись, хромая, вышел прочь. Его фигура в одно мгновение осунулась. Он стал походить на старичка, который с сердечным приступом спешил на улицу, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха.
Сердце щемило, и Владимиру Ивановичу начало казаться, что он уже умер. Он присел на лавочку. Неподалеку прыгал мяч. Молодые кобели набрасывались на него и, ударяя лапами по поверхности мяча, бежали за ним вслед по его новой траектории движения. Они резвились, светясь молодой энергией.