— Странно все. Ни номеров, ни названий улиц. Как они теперь ориентируются в городе?
…
Кто-то поднял лестницу наверх и кинул кочерыжку
— Вот злодеи, — засыпая, пробубнила Катя.
Она огляделась по сторонам.
— Ладно, метро мы сегодня точно не найдем, если оно вообще тут есть. Придется снова идти пешком по жаре.
Они направились вдоль гряды серых грязных домов без окон и дверей, поворачивая головы то вправо, то влево.
— Нет, Павлуша, это что угодно, но не Москва.
Мимо прошла молодая женщина. Кожа, как и у большинства людей, была смуглой и сухой.
— Прости, дочка, не скажешь, как нам добраться до улицы Заводской, дом семнадцать, корпус два?
Девушка остановилась и негодующе уперла руки в толстые бедра. Потом стала ругаться на незнакомом языке и эмоционально жестикулировать руками.
— Что за люди здесь живут? Кого не спроси, никто ничего не знает, да еще обругать норовят.
Они постарались быстрее уйти от женщины, но даже пройдя несколько похожих друг на друга, как две капли воды, жилищ, они все еще слышали ее недовольный голос. Держа друг друга под руку, Катя и Павлуша протискивались сквозь узкие проходы между домами и везде на них сверху лились то помои, то падала кожура. На одном из пустырей за городом они случайно наткнулись на пятерых людей. Трое мужчин с длинными бородами стояли рядом, четвертый сидел в пепле и навозе, черепком отскребая струпья со своего тела. Пятый же находился чуть поодаль от остальных. Мужчины поочередно что-то говорили сидящему человеку, но тот непреклонно и укоризненно отвечал им. Потом и пятый вступил в диспут, разговаривая с сидящим человеком на повышенных тонах. Наконец, прокаженный возвел исхудавшие от болезни руки к небу, что-то громко воскликнул и стих.
Те, кто был рядом, смолкли. Катя и Павлуша переглянулись. Сидевший в струпьях человек вновь воздел руки к небу и еще громче вскрикнул. Горячий ветер стал набирать силу, поднимая с дороги песок, огрызки, черепки и камни. Раздался гром, хотя на небе не было ни облачка.
— Пойдем, отсюда, Павлуша, — проговорила старуха. — Все равно непонятно, что они говорят.
…
Попутчики вновь бродили, протискиваясь между домами, и, наконец, вышли к очередному небольшому дворику. Все лестницы были убраны: то ли из-за страха перед чужеземцами, то ли еще по какой-то неведомой причине. Старуха поправила за плечами рюкзак, а потом заглянула в сумку.
— Слушай, минтай совсем раскис. Оставлю тут. Может, кошки погрызут.
Они еще долго бродили, поддерживая друг друга под руки, отдыхали, если находили тень, вновь куда-то шли, совершенно не отличая одну улицу от другой, ибо все дома были словно нарисованы под копирку. Тут увидели кафе, вокруг которого росли приятные на вид деревья. В их кронах прятались и пели птицы, а справа от здания тек небольшой ручей. В лицо старухи подул тихий ветер, зашуршали листья на деревьях.