По цвету лица Алена практически сравнялась с матерью. Насколько она помнила, она никогда ничего подобного не слышала от родителей.
— Я в министерство здравоохранения буду жаловаться! — грозно заявил Лев, кудахча над умирающей супругой.
Он набрал чей-то номер.
— Але, Елена Николаевна! Это Лев Николаевич! Беда, Елена Николаевна! Софья умирает! Помогите!
Он молча, почти целую минуту, слушал, держа трубку телефона двумя руками, чтобы не выпала.
— Да не успеем мы ее довезти! — закричал он. — Помните, мы при Геннадии Павловиче обсуждали вакцину бессмертия?! Приезжайте и опробуйте на ней! Умоляю! Любые деньги заплачу! Вы — моя последняя надежда.
Он схватил холодную руку жены и продолжал слушать, уже не обращая внимания на оводов и мошку. После крикнул в трубку:
— Будьте вы тогда с вашей вакциною…!
Прогремел гром и никто из стоящих рядом людей не услышал окончания фразы, но все поняли ее смысл по размаху кулака.
Он убрал телефон, встал на колени и начал читать молитвы, вознося руки к небу.
— Что ты как соляной столб стоишь, Алена?!
Он чуть ли не силой заставил ее молиться.
— За что ты так наказал Софьюшку?! Она же чище жены Цезаря…
Когда бригада скорой помощи все-таки добралась до их дома, им для протокола осталось лишь снять кардиограмму с уже мертвого тела, во взгляде которого осталось недоумение. Страх, по-видимому, уходит с душой.
«Налицо обширный инфаркт миокарда», — констатировал молодой врач, надувая из жвачки пузырь за пузырем. Тут доктор богословия накинулся на него с кулаками. Он во весь голос кричал, что если бы они были расторопнее, то его жена осталась жива.
— Сегодня же позвоню Геннадию Павловичу, и он разгонит ваш улей! Вы хоть знаете, кто я такой?!
Ошарашенный врач укрылся за водителя.
Зазвонил телефон.
— Да?!
— Лев Николаевич, срочно приезжайте на ферму! Пожар!!! Осетры гибнут, зернохранилище уже сгорело.
У него забегали глаза. Он отключил связь, и уже хотел убрать телефон в карман трико, как вновь раздался звонок.
— Да…?
— Лев Николаевич, беда…, — захлебываясь от слез, промямлила жена старшего сына. — Они… Они все… Ваши сыновья… Они все погибли… На нас вылетел самосвал… Все погибли, кроме меня. Меня везут…
Лев со всей силы бросил телефон о землю, схватился руками за волосы и выдернул пучок. От боли он немного пришел в себя.
— За что? — еле слышно просипел доктор богословия, уже совершенно не похожий на себя. — За что ты нас оставил? Мы же тебе служили верой и правдой! Все соблюдали, все делали, что велел. Пьяницы, блудницы, воры будут ходить, а мою семью в землю класть прикажешь?!! Горе мне! Горе!