— А соберём тусовку, что ли? — предложил Шелобей.
— Не знаю. Я что-то устала от людей. — Её глаза были такие, будто ещё чуть-чуть и её поведут на убой. От жары последние дни голова и правда делалась свинцовая. А тут ещё эта докучная сессия!
Шелобей (с пахнущими луком руками) подошёл к ней и осторожно поцеловал в ушко. И тут же зашептал:
— Я тебя…
— Прекрати! — Лида отшарахнулась, дерзко всхлюпнула носиком и продолжила резать курицу.
(Этот дикий запрет на слова «я тебя люблю» всё не прекращался. Шелобею оставалось только мириться с этим, но объяснения в духе: «я тебе не верю!», «всегда вы так говорите, а потом сбегаете!», «давай не портить наше чудесное время!» — его, по правде, заколебали уже).
— Ну хорошо. — Шелобей умыл руки. — Я тогда на митинг пойду.
Проходил тут один — как раз неподалёку — несанкционированный.
(Разумеется, Шелобей плевать хотел на всю эту активную гражданскую туфту — это он Лидочке назло.)
— Ты дурак? — Она даже не положила нож.
— Типа того.
— А если тебя заберут, арестуют, — что я буду делать?
— Писать письма на тюрьму. — Шелобей нагло закурил (на кухне же нельзя!).
В глазах Лиды, неловко сморщившихся, застыл водянистый испуг: её губы вздрагивали, но не решались говорить об этом открыто; нос какое-то время держался, а потом тоже затрясся истерически.
Лида упала без сознания.
Браня эту глупую сонницу, Шелобей (всё с сигаретой в зубах) вытащил из её кулачка нож и перетащил Лидочку в спальню. Уложив её, выкурил ещё пару сигарет, добросал в казан всё необходимое, — и пошёл к Лиде в комнату, покемарить (там был кондиционер). Шелобей, сердитый, лежал. Взглядывал на Лидин затылок, думал ожесточённо. И что дальше? Сначала отговаривает от тире — придурь, видите ли, ребячество, понимаете ли! — а потом…
— Я тебя люблю, — пробормотала она во сне (просто, по-детски), причмокнула и обняла покрепче подушку. Шелобей разозлился на свою злость и отпечатал крепкий поцелуй на её затылке.
Тут в дверь позвонили (о, этот немилосердный треск!) — Шелобей безохотно пошёл открывать. На пороге стоял и переминался Елисей.
— А ничё, нормалёк у вас хата, — сказал он, вытирая ноги о коврик. — Когда туса?
— Да Лида против. У тебя откуда адрес вообще?
— Ты ж с моего компа такси вызывал. А чё — гостям не рад?
— Да рад, рад, — соврал Шелобей.
Они прошли и поставили чайник. Елисей как фокусник достал из рюкзака коньяк:
— Это вам. С Днём России. — Бутылка стукнула о стол.
— Спасибо, но…
— Да не, я бухать не собираюсь. Я так, чисто попрощаться забежал.
Шелобей удивлённо уставился на Елисея: тот, кажется, был менее пропит и прокурен, чем обыкновенно.