Он двинул рычаг управления двигателем вперед, мотор взревел, и я отпустил тормоза. Машина рванулась вперед, набирая скорость, земля чуть качнулась под крылом, и стала постепенно отдаляться. Подтянув штурвал на себя, я перевел самолет в набор высоты. Набрав пятьдесят метров, я развернулся в сторону вершины, у которой находилось загадочное капище эльмов, или монастырь.
Вскоре мы очутились у цели, площадка хорошо просматривалась с воздуха, и была вполне пригодна для посадки Ан-2, но я все же решил снизиться, и пройти над самой площадкой, Николай Иванович по секундомеру засек время пролета, для определения длины. Сделав нехитрые вычисления, он сказал:
— Шестьсот двадцать метров, небольшой уклон, вполне походящая площадка.
— Ну что, идем домой? — спросил Жан Поль.
— Да, — ответил я, разворачивая самолет на обратный курс.
Мы возвращались, определяя маршрут по карте, найденной в упавшем «Юнкерсе». Теперь у нас было три полетных карты: своя, подготовленная еще при высадке экспедиции профессора Мальцева, и две немецких: найденная на покинутом аэродроме, и та, что была в потерпевшем катастрофу «Юнкерсе».
— А все же есть ощутимая польза от наших поисков, — сказал я Николаю Ивановичу, — теперь у нас уже две немецких карты, и маршрут проложен почти туда, куда надо.
— Предпочитаю пользоваться своей картой, — пробурчал в ответ Николай Иванович, — она хоть и снята на четыре тысячи лет позже этого времени, но рельеф местности не изменился.
Солнце клонилось к закату, но еще высоко висело над горизонтом в чистом, безоблачном небе, отражаясь от вод Синей реки, оставляя блики на стеклах кабины. Долина Синей реки во всем своем великолепии плыла под крылом. Но вот и сама река, блеснув синевой отраженного неба, исчезла из вида, и только ковыльная степь, по которой бродили кочевые племена, расстилалась под нами. Вскоре и она осталась позади, начались густые, дремучие леса — земли свангов.
Солнечный диск уже совсем низко висел на лесом, когда наш Ан-2 приземлился на небольшой площадке возле селения. Я выключил двигатель и откинулся на спинку сидения, хотелось спать. Ныли ноги, натруженные долгим переходом, ломило плечи от многодневной тяжести рюкзака, усталость растекалась по всему телу, не было даже желания вставать из-за штурвала, вот так бы и уснуть. В кабине было тихо и тепло, и я почти задремал, и вздрогнул от неожиданности, когда голос Жан Поля грянул над самым ухом:
— Вставай, пошли! Ты что, в самолете спать собрался?
— А хотя бы и так, чего кричать в самое ухо?
Мы вышли, и направились к селению, нас никто не встречал, хотя наверняка все видели, как приземлился самолет. Но входить в селение нам было нельзя. После долгого, трудного пути, особенно после посещения чужих земель, или после боев, прежде чем войти в селение, нужно было обязательно смыть с себя все зло, которое могло пристать по дороге. Баня, стоящая на окраине села, и построенная именно для этих целей, уже была натоплена, над крышей вился дымок. И хотя поблизости никого не было, мы знали, что нас ждут, кто-то успел растопить баню, наверняка в селении уже был приготовлен ужин для нас, но ужин потом, первым делом баня.