Проснулся я в полном замешательстве и недоумении. Сон оставил какое-то непонятное впечатление, впечатление реальности событий, хотя я и понимал, что это не более чем бред. Дневные заботы, рабочая суета притупили впечатления сна, но осталось какое-то неуловимое, тонкое чувство, которое невозможно объяснить разумом, но которое оставляет неизгладимый след в душе. И потом, через много лет, услышишь ли дуновение ветерка, ощутишь ли знакомый запах или случайно брошенное слово коснется какой-то струны в душе, и прежнее чувство всколыхнется с новой силой, волнуя и бередя что-то давно забытое, пережитое, возможно и не нами.
Наконец, работы по расчистке площадки закончены, можно взлетать. Спасатели убрали палатку, погрузили в вертолет оборудование, бульдозер подготовили к транспортировке. Мы с Николаем Ивановичем, его тезкой, и командиром бригады стояли возле вертолета.
— Спасибо вам, ребята, — сказал Николай Иванович Коле и бригадиру команды спасателей, — уж, не знаю, как вас благодарить.
— Не стоит благодарности, — ответил бригадир, — все друг другу помогают в беде, на том и стоит земля русская.
— Ну что, Серега, до встречи, — сказал Коля, — не знаю, когда еще свидеться придется, мы в аэропорт не заходим, сразу на площадку, работы по горло.
— Возвращаться будем через Южногорск. Я найду тебя, — ответил я. —По рации вызову на подходе, а если не будешь в полете в тот момент, свяжусь через диспетчера. Ну, бывай, Коля, счастливо тебе!
— И вам, ребята удачи! И главное, счастливого возвращения.
Вертолет ушел, унося трактор на внешней подвеске. Мы смотрели вслед, на уменьшающийся силуэт машины, пока он не скрылся за вершиной горы.
— Пошли, ребята, пора, будем к взлету готовиться, — сказал Николай Иванович. Но запустить мотор сразу не удалось. Прогревы двигателя на малых оборотах, работа на радиостанции — привели к тому, что аккумулятор сел, и уже не смог раскрутить маховик для запуска мотора. Сделав пол оборота, стартер умолк. Теперь запустить двигатель можно было только с аэродромным питанием, которого, естественно, на площадке не было. Ни один самолет в таком случае не смог бы запустить двигатели, ни один, кроме Ан-2. Самолет, предназначенный для работы вне аэродрома, пожалуй, единственный из всех летательных аппаратов имел простое, но весьма эффективное средство запуска двигателя — обыкновенную рукоятку, «кривой стартер», как на старых автомобилях. С ее помощью можно было раскрутить маховик до нужных оборотов и, включив сцепление с двигателем, осуществить запуск даже с севшим аккумулятором. Крутили ручку по очереди, всем экипажем, недаром называют ее «ручкой дружбы».