— Жаль, — искренне огорчился лоцман. — А, впрочем — пусть себе веселится. Вы не могли бы передать… вот это…
Молодой человек протянул горничной веер.
Девушка поклонилась:
— О, да, конечно. Не извольте беспокоиться, господин. Сразу же передам, как только госпожа вернется.
— Ну, вот и славно.
Когда Бутурлин вышел из дома. Байс и Герхард переглянулись.
— И что он все сюда таскается? Так понравилась Бригитта-Марго?
— Бригитта любому понравится, — презрительно усмехнулся негоциант. — Правда, в последнее время я все время спрашиваю себя — а не слишком ли много стала эта девочка знать?
«Женишок» недобро прищурился, некрасивое лицо его стало еще угрюмей:
— Так, может, ее того…
Он чиркнул себя пальцем по шее. Весьма красноречивый жест.
Господин Байс дернул шеей:
— Можно и того. Даже нужно. Но, однако же, не сейчас. Позже.
— А с Жозефиной что? Они ж подруги.
— Думаешь, Бригитта может ей что-то разболтать? Что ж… тогда обеих. Сам и исполнишь.
— С удовольствием, герр Байс! — В глазах Герхарда вспыхнула на миг самая гнусная радость, радость осуществления давно задуманной мести. — А то строят из себя… Шлюхи!
— А наш герой, кажется, собрался на тот берег, — сворачивая за торговые рядки, показал купец. — Беги к лодочникам, друг мой. Нет-нет, не сейчас… дай ему отчалить… ага… можно, пошел.
* * *
Опанас Паисьев сын по прозвищу Ровинь караульную службу любил не особенно. Заступая на вахту, всегда ворчал, рад был бы хоть с кем-нибудь поменяться. Скучал детинушка на посту — мочи нет! Обычно ведь ничего не происходило — никто на шняву не рвался, не нападал, совсем наоборот даже. Однако назначенный шкипером Петруша Волк оказался человеком неумолимым. Сказано — надо вахту нести, значит, все и будут нести — по очереди. И никому не позволено отлынивать, пусть только попробует кто, ага!
Со всеми спасскими ватажниками новоявленный шкипер переговорил лично, к каждому присмотрелся, о каждом составил свое личное мнение, каждого приставил к делу. Кого — на паруса, кого — в абордажную команду, а тех, кто поумнее — к пушкам. Четыре двенадцатифунтовых орудия — это уже было кое-что, плюс еще парочка снятых с «Красы морей» кулеврин. Да и мушкеты не приходилось сбрасывать со счетов: тяжелая пуля проламывала корабельный борт на раз. Конечно, с близкого расстояния.
Ровиня к парусам не подпускали и мушкета тоже не доверили, дали в руки широкую абордажную саблю, чему детинушка оказался весьма даже рад! Он с детства привык всех своих врагов терзать, рвать, отсюда и прозвище — Рвинь — Ровинь, буквицу «о» уж для благозвучия вставили. Так что сабелька — самое что ни на есть то, что нужно. В абордажном бою Ровинь, пожалуй, превосходил многих — и на хольк, вон, взобрался первым, а уж дальше пошел крушить, только кровавые брызги летели — раззудись, плечо! Нравилась детинушке кровавая схватка, чего уж… А вот ждать да в карауле стоять Опанас страсть как не любил. Потому как — скучно. Недаром ведь в народе говорили: ждать да догонять — хуже нету.