Были бы забыты, как на грех,
Если б вместе с книгами пропали
И бесследно канули во тьму —
Если бы обязаны мы сами
Были их постигнуть глубину,
Если б надлежало нам их снова
Сочинить, измыслить и внести
В текст священных книг первоосновой,
И к тому всех мудрецов свести,
Всех учёных, всех царей, поэтов,
Всех, кто философствует в ночи,
Всех, кому по силам подвиг этот,
Всех, в ком голос разума звучит;
И задать им должную задачу:
Сочинить, найти вопроса три —
Но такие, чтобы в них означен
Был весь смысл, желаемый людьми,
Чтоб они служили маяками
Всей людских стремлений на земле,
Чтоб они всю соль собой являли
И объяли б всё собой вполне,
Чтобы, соответствуя задаче,
Выражали б сверх неё всю суть,
В трёх лишь фразах полностью означив
Все желанья, все мечты, весь путь
Человечества к дарам желанным,
Всю его историю вовек, —
Думаешь, что разумом, нам данным
Мы б смогли осилить тот проект?
Даже вместе, даже совокупно
Мы бы это сделать не смогли.
Никогда не стал бы нам доступным
Смысл вопросов, шедших из земли,
Вся их ясность, мощность и глубины.
По одним вопросам этим Ты
Должен был понять, что Ты покинут
И с небесной свергнут высоты.
По одним вопросам этим вечным,
Если бы хотел, то понял Сам:
С абсолютным, а не с человечьим
Разумом беседовал Ты там.
В этих трёх вопросах был объявлен
Весь постисторический прогноз.
Триедино слитый, был предъявлен
Основной мотив любых угроз.
Вся людская противоречивость,
Совокупность всех людских проблем
В тех вопросах целиком явилась,
Дав ответ на каждую из тем.
Полтора уже тысячелетья
Минуло с тех пор — и знаем мы:
Страшный дух на все из них ответил,
Всё предрёк, явив на свет из тьмы.
Возвестил о будущем надёжно,
Так, что ничего добавить сверх
И убавить тоже невозможно.
Сам реши: кого же ждал успех?
Кто был прав: Ты или он в итоге?
Вспомни, что он говорил, ясней:
В мир пришёл не в царственной Ты тоге —
Так чего же ждал Ты от людей?
Ты пришёл к ним с голыми руками,
Дав свободы неземной обет.
Что понять они могли бы сами?
Им неведом истин этих свет.
В простоте своей, в своём бесчинстве
Даже и помыслить не смогли б
Чтоб от нужд своих себя очистить
И к свободе обратить свой лик.
Непосильна и тяжка свобода!
Ничего ужасней в жизни нет.
Так зачем сей страшный дар народу
Предложил Ты до скончанья лет?
Должен был Ты обещать иное.
Посмотри: повсюду камни тут —
Преврати их в хлеб — и за Тобою
Тотчас все, как стадо, побегут
Благодарно, слепо и послушно,
Опасаясь, что отнимешь вновь…
Только это им на деле нужно,
Только в этом видится любовь!
Но Ты жаждал дать одну свободу,
По Себе судя о них — о всех.
Послушанья не дал Ты народу,