Рассудив, что сделка — это грех.
Ты не стал их подкупать хлебами,
Возразив, что человек живёт
Не единым хлебом. Но восстанет
Дух земли и поведёт народ
На Тебя, сразится и одержит
Над Тобой победу — и опять
Все пойдут за зверем тем, как прежде,
Не переставая восклицать:
Это он нам дал огонь небесный!
Знаешь ли Ты, что пройдут века,
И научным разумом чудесным
Будет изменён сам смысл греха?
Что устами мудрости извечной
Будет дан новейший постулат:
Преступлений нет бесчеловечных,
Есть лишь тот, кто нищетой объят.
Накорми — и лишь потом истребуй
Добродетель, веру и добро.
Дай сначала мёда нам и хлеба —
И лишь после требуй от даров.
Этот лозунг вспыхнет на знамёнах
Поколений будущих в веках,
Против Твоей веры обращённых
И повергших храм Твой в тлен и прах.
И на месте храма вновь восстанет
Башня Вавилона — до небес!
Снова не достроится… Но явит
Предвкушенье жизненных чудес.
Ты бы мог избегнуть их страданий
В бесполезном, суетном труде,
Дав им сразу всё, без притязаний
На их души, слабые в беде.
Но Ты не хотел. Ты стал их мучить.
На тысячелетия обрёк
Их, убогих, на слепую участь
В тщете и нужде влачить свой срок.
Но они придут — придут за нами,
Разыскав нас, изгнанных Тобой,
И вскричат: — Нам рая обещали!
И огня с небес! Но ни одной
Крохи манны с неба не упало.
Накормите нас! — И мы пойдём,
И достроим башню поначалу,
И её святыней назовём.
Никогда без нас не будут сыты
Эти люди, алчущие благ.
Результаты никаких открытий
Не дадут им пищу и очаг
До тех пор, пока они в свободе
Сами предоставлены себе.
Кто свободен — тот к труду не годен,
Вольность испокон сестра нужде.
Люди не умеет быть свободны:
Они сплошь безвольны и глупы,
Мелки, грешны, злы, не благородны,
И в своих амбициях слепы.
Никогда им не договориться
Меж собой, как дом устроить свой.
Так и будут бесполезно биться,
Пока к нам не явятся толпой,
Осознав, что сытость и свобода
Несовместны, как добро и зло.
И желанье жить властям в угоду
Зародится вольности назло.
Захотят и в кабалу, и рабство,
Только бы не впроголодь опять.
Ты же обещал им только братство
И не пожелал того понять,
Что с земным, насущным, лёгким хлебом
Твой небесный артос не сравним —
Никогда народ аскетом не был.
Даже если с именем Твоим
Тысячи и тысячи восстанут —
Что же станет с миллионом тех,
Что Тебе последовать не станут,
Выбрав хлеб взамен небесных стрех?
Или Тебе дороги лишь боги —
Лишь десятки тысяч среди всех?
Остальных же, как песок с дороги,
Ты готов отбросить без помех?
Ты пришёл лишь сильных взять с собою?
Остальные — просто инструмент?
Ты не озабочен их судьбою,
Никогда ты не любил их, нет!
Но мы также ценим и убогих,