Въехали мы в эту деревеньку по плохо приметной, заросшей лесной просеке. Отряд состоял из Никифора, местного тиуна, моих дворян и десятка дружинников во главе с неизменным Перемогой.
Жители этой утопающей в лесу деревушки, все как один выстроившись вдоль домов, склонили в поклоне головы. Значит, определил я, здесь проживают вольные людины или смерды, если бы были холопы, то при нашем появлении упали бы на колени. Такие уж на Руси порядки.
– Дозволь слово молвить, княжич! – обратился ко мне один из мужиков, видать староста поселения.
Я одобрительно кивнул головой.
– В избе у Сорника мы ужо накрыли стол яствами, свежатина лесная есть ...
– Потом! – я нетерпеливо махнул рукой. – Хотя, вон, пускай дружинники садятся явствовать, а ты мне покажи своё хозяйство!
Дружинники, дождавшись одобрения моего приказа со стороны Перемоги, последовали в избу, от которой доносился будоражащий желудок запах печеного мяса и квашеной капусты. А в это время мужик запнулся, силясь понять, что именно меня интересует, но ему тут же подсказал Никифор.
– Покаж, Ермил, княжичу свою пасеку с ульями!
– А ... милости просим, Владимир Изяславич! – и мужик кабанчиком метнулся вперёд, обгоняя наших лошадей.
То, что мы приближаемся к ульям, я понял по характерному жужжанию, усиливающимся с каждым шагом, а вдали уже виднелась пасека с множеством однотипных деревянных домиков.
– Княжич, дальше лучше пешком, иначе лошадей закусают! – произнёс слегка запыхавшийся пасечник. – Да и людей могут ненароком запросто пожалить! Злые они! Может, ну оно, так, с дали поглядишь?
Я подумал, что действительно, пчёлы–то дикие, лесные. Селекционной работой над ними никто и никогда не занимался. И тут, получше приглядевшись, я заметил, что лицо Ермила какое–то синеватое и подозрительно опухшее.
– Пчёлы покусали? – спросил у старосты.
– Они, родимые! – с улыбкой согласился Ермил.
– Как пчёлы прижились? Трудно ли их было заселить? Сколько всего ульев? – Я всё–таки решил отказаться от близкого знакомства с пасекой, своим фейсом очень уж не хотелось рисковать.
– Пчелиных роев по–весне тьма тьмущая, весь лес гудит! С мужиками, да сыновьями роёв пчелиных набрали на все три десятка ульев. Пожалили нас, конечно, пчёлки хорошо. Ну, да мы люди к ентому привычные! В улью положили вощину с медком, подержали малось там рои. Им в домиках, видать понравилось, только несколько роёв слетело, а остальные прижились.
– Ну и как тебе теперь нравиться пасечником быть, лучше, чем борти ставить?
– Конечно! Я теперь в лес хожу токмо на ловлю зверя, больше дел могу по хозяйству сделать!