– Я смогу, – настаивал Йоннен. – Смотри.
Мальчишка дважды сделал выпад гладиусом, его тень заплясала на стене. Его шаги были такими же неуклюжими, как у любого девятилетнего мальчишки после пятиминутной тренировки.
– Впечатляет, – кивнул Сидоний. – Ладно, я покажу тебе. Но ты должен пообещать, что будешь использовать его только в крайних случаях. Таким приемчиком можно завалить и шелкопрядицу.
Итреец встал, обошел костер и начал показывать Йоннену движения. Мия наблюдала за ними, и ее губы изгибались в грустной улыбке. По правде говоря, эта крошечная передышка в окружении друзей и семьи была самым близким подобием нормальной жизни за последние восемь лет ее существования. Она гадала, как могла бы сложиться ее судьба. Что у нее могло бы быть, если бы у нее не забрали все. И что бы она отдала, чтобы все вернуть. Но потом Мия перевела взгляд с огня на бурю снаружи. Наблюдая, как деревья качаются от ветра, как вспышки молний рассекают черный океан туч…
Черный, как его руки.
Черный, как его глаза.
«Некогда карие…»
– А ныне пустые, – пробормотала она.
– Что ты сказала, милая? – спросила Эш.
Но Мия не ответила.
Брин стояла так близко к Волнозору, что ощущала тепло его тела.
И гадала, стоит ли ей подойти ближе.
Честно говоря, она давно положила на него глаз. Крупные руки, широкие плечи и голос, который зачаровывал ее. Но у них не было возможности для сближения, пока они находились под бдительным взором экзекутора Коллегии Рема, да и двеймерец относился к ней неоднозначно. Поэтому Брин все время держала свои чувства взаперти, выпуская их лишь тогда, когда оставалась одна в своей клетке по неночам и жажда становилось слишком сильной, чтобы ее игнорировать.
Но теперь…
…теперь они свободны.
И вольны делать все, что пожелают.
За последние два года сражений и кровопролития на песках она поняла, насколько тонка нить, удерживающая их в этом мире. Потеря Бьерна до сих пор зияла открытой раной в ее сердце, и Брин не знала, обретет ли былую целостность вновь. Зато она знала, что только дураки не пользуются возможностью, когда она стоит прямо перед ними. С той минуты как Волнозор сказал, что «ждет ту единственную», в груди девушки пылало стремление признаться ему в своих чувствах. Слишком ярко, чтобы не обращать на это внимания. Даже при большом желании.
«А у меня его нет».
– Из-за этого дождя не видно ни зги, – проворчал крупный двеймерец.
Его карие глаза осматривали окрестности. Лес и скалы затянуло серой завесой морозного ливня. По его гладкой темной коже, черным дредам и бороде стекали кристально чистые капли. Замысловатые татуировки на щеках выглядели загадкой, которую надобно разгадать.