– Гребаная…
– …Мия!..
Она прогнулась назад, и клинок Златоручки просвистел мимо ее подбородка, а затем перекатилась по грязи в сторону башни – на лице волосы, на языке песок, в ушах раскатывается рев зрителей на арене,
ВОРОНАВОРОНАВОРОНА
но это было вчера,
когда все было просто, у Луны не было имени, а ее отец по-прежнему был…
«Мой…»
Златоручка замахнулась кулаком, сжимавшим темную и сверкающую сталь, не золотым, а обычным, но, о, этого будет достаточно. Эклипс материализовалась на разрушенной стене позади женщины и зарычала, морозный ветер принес с собой страх, ее тень была глубже, чем Мия когда-либо могла себе представить, когда-либо мечтала, но все равно это тень
тень
ТЕНЬ.
И Мия осознала, что может не входить в черноту у ног врага, дерева или камня, а просто использовать волчицу, созданную из теней. И тогда, протянув руку, она
шагнула
через
Эклипс,
выпрыгивая из камня за спиной епископа, и услышала влажный хруст, когда замахнулась с оскаленными зубами, плюясь от ненависти, и ее меч из могильной кости скосил капли дождя и голову Златоручки, которая осталась висеть на волоске.
Кровь на ее руках,
на лице,
на языке, водянистая и медно-сладкая от дождя, ее так много, что она могла бы утопить девушку, и все же недостаточно.
«Всегда мало, не так ли?»
Ослепительно белая линия боли на бедре, серебряная вспышка лезвия, потемневшего от яда. Ахнув, Мия развернулась, а Ремилло метнул еще один нож, который прорезал воздух в том месте, где она стояла еще секунду назад.
Мия шагнула
в тень
у своих ног
и вышла из тени
кота за спиной Ремилло, подняв меч двумя руками; рубиново-красные вороньи глаза на рукояти наблюдали, как клинок прочерчивает линию между его ног до самых ребер, и мужчина с воплем падает.
Руки скользкие от крови, заляпавшей штаны, льющейся из дарованной ему раны. В ее колотящемся сердце – яд, в ее пульсирующих жилах – отрава.
Четверо пали, но этого все равно мало.
«Слишком медленно».
– …Мия!..
Она начала оборачиваться, как вдруг рядом приземлился Тишь, такой красивый и тихий,
«СЛИШКОМ МЕДЛЕННО».
– …Мия!..
и ударил каблуком сапога прямо ей по затылку.
Белый свет.
Хрусть.
Боль.
Бух.
А затем чернота.
Вновь пророкотал гром, дождь бил по камню, как молот по наковальне.
Под дождем стоял одинокий юноша со сжатыми кулаками и прищуренными глазами. Нависая над упавшей девушкой с трепещущими ресницами, чьи волосы лежали вокруг головы, как темный и сломанный ореол. Потерявшей сознание и истекающей кровью.
– …Отойди… – прошипел не-кот.
– …Не прикасайся к ней… – прорычала не-волчица, становясь между юношей и хозяйкой.