– Да, какой-то мертвец, вернувшийся от Очага, верно? – Маузер побарабанил пальцами по рукояти своего клинка из черностали.[27] – Признаюсь, если бы я встретил на улицах Годсгрейва кого-то вроде нашего славного летописца, то тоже бы обделался.
– Я уже говорил, – прорычал Солис, вставая с кресла. – Спаситель Корвере не был похож на Элиуса. Летописец даже не может покинуть библиотеку. Эта же тварь ходила, куда хотела, и порезала эскадру итрейских солдат на кусочки. И если я услышу хоть еще одно возражение от тебя, хлыщ в корсете, то покажу, насколько велики мои трудности с убийством.
– Повзрослейте уже, – вздохнула Паукогубица.
– О, прекрасный совет от ее любимого шахида, – огрызнулся Солис. – Разве не ты назвала Корвере победительницей в своем Зале, Паукогубица? Она была твоей лучшей ученицей, не так ли? Предательство этой шлюшки стоило нам дороже, чем любое другое за всю историю Церкви, и именно благодаря тебе у нее появилась возможность стать Клинком.
– И я позабочусь, чтобы она заплатила за свое предательство, – тихо ответила женщина. – Я поклялась перед Матерью Ночью и клянусь теперь перед вами. Я отомщу Мие Корвере. Последнее, что коснется ее губ в этой жизни, будет моим ядом. Даже не сомневайся, Солис.
– Ты будешь обращаться ко мне «Достопочтенный Отец», шахид! – рявкнул тот.
Адонай наблюдал за всей этой драмой с ухмылкой на губах. До чего утомительно. До чего обыденно. Но таков порядок вещей, полагал он. Гадюки всегда накидываются друг на друга, когда заканчиваются крысы.
– О чем говорил с тобой Меркурио? – спросила Друзилла.
Сохраняя спокойное выражение лица, вещатель посмотрел на Леди Клинков из-под светлых ресниц. Женщина изучала сотни серебряных пузырьков в нишах. Каждый из них был наполнен кровью Адоная, чтобы епископы, Десницы и Клинки могли быстро передавать сообщения в гору. Даже стоя в двадцати шагах от них, вещатель чувствовал каждую каплю.
– Меркурио, – повторила Друзилла. – Он спускался в твои покои неделю назад. У тебя и твоей сестры состоялась долгая беседа с ним, как меня проинформировали.
– Побега из горы алчет славный Меркурио, – Адонай пожал плечами. – И я – один из его вариантов. Он также молвил, с любезностью присущей, о моем… голоде.
Колдун наблюдал за Друзиллой своими розоватыми блестящими глазами. Он знал, куда уходили ее деньги. На что она тратила состояние, которое постепенно накапливала после гибели лорда Кассия, оставившего Церковь полностью в ее распоряжении. Сколько она могла потерять. И почему так отчаянно цеплялась за то, что смогла построить.