Когда они были готовы выходить в Пустыню Шепота, капитан низко поклонился, сняв треуголку, и сверкнул своей фирменной улыбкой.
– Будь я верующим человеком, непременно бы помолился за тебя, – сказал Корлеоне. – Но сомневаюсь, что тебе это польстит. Поэтому подарю тебе вот что.
Мерзавец ласково взял руку Мии и поцеловал ее исцарапанные костяшки с кровоподтеками.
– Да пребудет с тобой удача, моя королева.
– Ты больше не обязан звать меня королевой, капитан, – ответила она.
– Знаю. И именно поэтому называю.
Большой Джон низко поклонился и одарил Мию серебряной улыбкой.
– Мое предложение руки и сердца все еще в силе, королева Мия. Я не прочь стать королем и покомандовать этим ублюдком для разнообразия.
Клауд показал своему старшему помощнику костяшки и кивнул Мие.
– Да пребудет синь под твоими ногами и над головой.
– Спасибо, друг. Бенито? Беларио?
Капитан лишь улыбнулся.
– У моей преданности есть границы, ваше величество.
Мерзавец еще раз поклонился и повернулся к морю.
Мия гадала, встретятся ли они вновь.
Вскоре после этого они двинулись в путь; восемь верблюдов потащили караван из четырех фургонов в ашкахскую пустыню. Поскольку Трик не нуждался во сне, он сидел спереди на месте мехариста – у них оставалось всего несколько перемен, чтобы добраться до горы раньше, чем Скаева успеет улизнуть, и близость неземного юноши заставляло животных бежать быстрее. Мия ненавидела верблюдов почти так же люто, как лошадей, и мысленно нарекла каждого из них именем: Уродец, Тупица, Вонючка, Косой, Зубастик, Говнюк, Дрочер, а самый вонючий и уродливый из них – Юлий.
Мечница ехала в первом фургоне с Наив и бдительно наблюдала за горизонтом. Мясник по возможности держался рядом с Йонненом – лиизианец продолжал учить мальчишку драться, когда они останавливались перекусить, – но пока что он ехал с Сидонием сзади. Они по очереди били по специальной железяке, чтобы отпугнуть песчаных кракенов.
Мия, Эшлин и Йоннен ехали в среднем фургоне, брезентовое покрытие защищало их от самых свирепых лучей солнц. Эш сидела рядом с Мией и держала ее за руку. Йоннен устроился напротив, не сводя темных глаз с сестры. Мия заметила, что мальчику стало спокойнее, когда Эклипс вернулась в его тень. Но несмотря на юный возраст, Йоннен не был дураком – он достаточно услышал, чтобы понять, что в Тихой горе его ждет отец. И знал, что намерения Мии по отношению к императору были отнюдь не ласковыми.
Первую пару перемен мальчик держал свои мысли при себе. Тренировался с Мясником и тихо сидел с Эклипс. Но Мия видела, что все это накапливается в нем, как в водном поток у дамбы, и на третью перемену, после ужина, он наконец выпалил: