Он знал, что в них нет смысла. Но даже боги кровоточат.
Анаис опустил взгляд и увидел свое отражение в зеркальном камне/стекле/льду под ногами. Его контуры подрагивали и искажались, как черный огонек. Из плеч и макушки вырастали языки тьмы, словно дым от горящей свечи. На лбу был запечатлен серебряный круг. И, подобно зеркалу, этот круг ловил свет от тоги отца и отражал его бледным и ярким сиянием. Но даже тогда он замешкал, думая обо всем, что могло бы быть.
За его спиной маячило очертание, вырезанное из тьмы.
Девушка.
Бледная кожа, длинные темные волосы, струящиеся по плечам, и горящие черные глаза. Свирепая и храбрая, ловкая и умная. Он знал ее. Чем она пожертвовала. Что потеряла. Знал, что, в отличие от его сестер, она всем сердцем любила своего брата. И самое главное – он знал ее имя.
Мия.
Она взяла его за плечи и близко наклонилась. Мать нахмурилась, когда девушка заговорила, легонько задевая губами ухо Анаиса. Ее прикосновение было ледяным, но голос – как пламя в его сердце.
– Никогда не отводи взгляд, – прошептала она.
И тогда Луна посмотрел. На Солнца, которые должны были его любить. И, сжав кулаки, обратился к отцу:
– Ты подарил мне жизнь, но это не дает тебе власти надо мной. Ты разбил меня, но я не сломлен. Мои осколки острее ножей. Острее правды. Так что выслушай ее и знай. Ты ударил по мне, когда я был ребенком. Подло убил, пока я спал. Но я уже не ребенок, отец. И я проснулся.
Он был одет в белое, но не так ярок, чтобы ослепить Луну. Он был высокий, как горы, но не так далек, чтобы Луна не мог дотянуться. Анаис взял лицо отца в руки. Солнца попытались вырваться. Но наступила истинотьма, Ночь была рядом с ним, и Луна был сильнее.
Его сестры затаили дыхание, когда он наклонился.
Поцеловал отца в лоб, прямо над первым глазом.
И выдавил пальцами второй и третий.
Аа закричал. Сестры заплакали. Мать улыбнулась. Анаис почувствовал, как красная и голубая сферы проседают под давлением, почувствовал теплые дуги глазниц под ними. До чего легко было бы додавить. Услышать, как трещит кость, поднять руку выше и вырвать последнюю сферу, окунуть мир в холодную и бесконечную черноту.
Но тут он вновь ощутил руки девушки на своих плечах. Заключающие его в холодные объятия. Она прижалась щекой к его шее, и весь гнев, вся ненависть, вся горькая печаль и сожаление, бесполезные «если бы» и «могло бы быть» растаяли при звуке одного-единственного слова.
– Хватит, – сказала Мия.
Он повернулся и встретился с ней взглядом – черным, как истинотемные небеса.
Девушка поцеловала его в губы и прижалась лбом, и из глаз Анаиса потекли слезы.