Жили они, квашнинские, на отшибе, из начальства сюда почти никто никогда не заглядывал. Престарелая баба Фрося, техничка (она ж и уборщица), больше лежала на печке в своем закутке, грела старые кости, и все незаметно привыкли к немытым полам, к закопченным до черноты потолкам и обшарпанным, грязным стенам.
Были в училище раньше кружки, куда ходили с охотой. Но вот Досекина сняли, Мерцалов уехал, и все постепенно заглохло, у нового руководства были другие заботы, другие дела.
Многие перестали теперь и уроки учить. Даже Азарин, круглый отличник, и тот, приходя с уроков, сразу заваливался на койку. Да и другие частенько валялись по койкам, не ведая, как убить время, чем заняться в осенние долгие вечера. Средзинским был как-то организован поход по чужим огородам, но Стась завалился, его пришлось выручать. (По слухам, Гапоненко битый час уговаривал начальника отделения милиции не заводить на студента дела.)
Кое-кто из ребят приспособился делать билеты в кино. Между студентами стали вспыхивать ссоры, драки, и все это так, без особого повода. Одна из таких вот драк случилась меж Сашкой и Стасем Средзинским, вспыхнула самым нелепейшим образом.
На большой перемене швырялись снежками, и Сашка вывихнул руку, присел отдохнуть. Он видел, как Гошка Слипчук бил на выбор из-за угла, сам ничем не рискуя.
Неожиданно кто-то влепил ему, Сашке, снежком прямо в лицо. Вторым снежком сбили шапку.
Он огляделся.
На него, с синяком под глазом, с разбитыми в кровь губами, надвигался Средзинский, швыряя в него один снежок за другим. Сашка крикнул, что он не играет, но Стась с перекошенным злобой лицом продолжал наседать и накинулся вдруг на него с кулаками…
Оба сцепились и покатились по рыхлому снегу.
Их едва растащили.
В общежитии Стась, кривя разбитые губы, пообещал его ночью заделать и демонстративно, у всех на глазах, принялся натачивать нож.
Всю эту ночь Сашка не спал. Лишь утром ребята сказали ему, что вывеску Стасю испортил Слипчук, а показал на него, на Сашку. Ослепнув от ярости, Сашка ворвался в смежную комнату, стащил Слипчука с постели и прямо в подштанниках поволок его к койке Средзинского. Слипчук отбивался, брызгал слюной и кричал, что он этого так не оставит. В тот же день он нажаловался директору, и Гапоненко Сашке влепил строгача — за хулиганство и драку.