Александр Ильич и его попытался расспрашивать о своих однокурсниках, но и тот ничего о них толком не знал…
Как же перевернула, перебуторила все эта война! Ведь еще накануне, в субботу жили они обычной студенческой жизнью, — уходили с утра на этюды (было время пленэра), ждали летних каникул, таких вожделенных, строили планы на лето, — и вот вместо этих каникул в роковое то воскресенье — война…
Сорок лет миновало с тех пор, а будто только вчера еще их вызывали повестками в военкомат, гудевший как улей, грубо вонявший сожженной махоркой, мужским крепким потом и сапогами. Входили, раздетые на медкомиссию, там их спешно осматривали, замеряли, взвешивали, распределяли по родам войск. Потом направляли в отдельную комнату, где под машинками двух парикмахеров оползали и падали на пол их роскошные шевелюры, годами лелеемые, смешиваясь на полу под ногами в разномастную грязную кучу…
Еще тлела надежда, что их, новобранцев, не сунут сразу же в бой, а сначала отправят куда-нибудь в тыл, учиться военному делу. Там их обмундируют, научат, дадут им в руки оружие. Но их, продержав двое суток на сборном пункте, только помыли в бане, одежку прожарили в дезокамере, перевели на казенный паек и, усадив в теплушки, покатили на запад, туда, где по ночам набухало небо отсветами далеких пожарищ, где уже полыхала вовсю, неистовствовала война…
…Александр Ильич не уставая щупал глазами дорогу, с волнением ждал, когда же откроется тот пейзаж с высокой белою колокольней, который невидимо жил в нем все эти долгие годы. И вот на крутом повороте мелькнула она наконец…
Переехали мост через речку. Налево, там, где повертка к Долгову, глаза успели схватить на фанерном щите: «Дом-музей Героя Социалистического Труда… народного художника…»
Кто бы это мог быть?
Автобус уже поднимался к селу, в пологую длинную гору. Небо нахмурилось вдруг, стал накрапывать дождь, косо, словно алмазом, царапать по стеклам машины. Слева при въезде мелькнули какие-то белые двухэтажные корпуса, за ними — еще одно незнакомое здание, напоминавшее терем, направо — другое, еще не достроенное, с высокой черной трубой на железных растяжках. Дрогнуло сердце, когда промелькнуло кирпичное двухэтажное общежитие старшекурсников, недалеко от которого в памятный мартовский день сорок первого года он, исключенный, сидел на обочине, поджидая попутку.
Неожиданно хлынул обломный ливень, принялся рубить в слепое окно. Потоки воды потекли по стеклу, скатываясь валами, будто бы опускались шторы.
Выпустив пассажиров прямо под дождь, автобус зашелестел по асфальту дальше. Переждав короткий и бурный ливень на автостанции, через четверть часа Александр Ильич уже вносил дорожный свой чемодан в простенький номер местной гостиницы.