Наевшись до икоты, блаженно растягиваясь на койке, Колька сказал, что познакомился тут с мировыми ребятами-старшекурсниками. Разбираются в живописи как боги, местных талицких мастеров считают всех недоучками, а работы их — все эти брошки, шкатулки, коробочки — лобудой.
Уже засыпая, сказал, что завтра он сводит Сашку в местный музей, там есть кое-что любопытное.
В музее Колька сразу же потянул его на второй этаж («Там есть даже фламандцы!»), но Сашка сказал, что сначала посмотрит на первом.
— Да говорю же тебе, лобуда! — покривился Колька. — Туда из студентов редко кто ходит…
Но Сашка уперся.
— Ну как угодно вам, уважаемый, — процедил недовольно Колька и один захромал по лестнице вверх, наслаждаться своими фламандцами.
Нижний этаж был действительно пуст, лишь в проходе дремала на стуле старушка-дежурная. Опасливо на нее покосившись (вдруг делает что-то не так!), Сашка ступил на блестевший, крашенный охрой пол.
Ходил вдоль витрин, нагибаясь, пока не заныла шея. К концу осмотра в глазах все сливалось и плыло — кони, палаты, люди. Из месива портсигаров, шкатулок, пудрениц, брошек в памяти удержались работы лишь одного только мастера. Было в них что-то такое, что отпечаталось в сердце, но что это было, сказать он толком не мог.
Мучительно захотелось курить. Не совсем понимая, то ли ему восхищаться увиденным, то ль соглашаться с Колькой, выбрался в коридор и носом к носу столкнулся со спускавшимся с лестницы другом.
— Ну что, получил удовольствие? — не без ехидства осведомился тот.
Сашка не отвечал.
— Что молчишь! Не понравилось, что ли?
Сашка и сам толком не знал. В глазах продолжали скакать разноцветные кони.
Колька спросил:
— На верхний этаж пойдешь?
— А ты?
— Я насмотрелся уж, хватит.
Решили пойти на базар. Купили в ларьке цветного горошка — дешевеньких круглых конфет — и, по очереди запуская пальцы в бумажный кулек, принялись слоняться по сельским улицам без всякой определенной цели.
— Ну чего тебе там понравилось… Лошади синие? — продолжал допрашивать Колька. — Ты когда-нибудь видел в жизни таких?!
Нет, Сашка не видел. И лошадей таких не бывает, он знает. Но вот сказать, почему они нравились, объяснить, в чем тут дело, не мог.
Колька заговорил о том, что все здешние мастера — это бывшие богомазы и все у них примитивно, все идет от иконы. Все эти пахари, жницы, сеятели и воины на преподобных похожи, на великомучеников, даже позы, одежда и обувь как у святых. А где анатомия, где перспектива? И все эти горки, звери, деревья — опять всё оттуда, с иконы. Миниатюры свои, сюжеты с картинок, с цветных открыток передирают. Мастера — недоучки, образование у всех — два класса и коридор…