Леопольд поднялся рывком, сел, обхватив колени руками.
Вдруг всё сменяется. Духота, теснота, шум, мусор избы. Надрывный зов пани Теклы в ушах: «Пан Прохор, зашивайте мешки!» Паша у порога в жёлтом дублёном полушубке. «Вихри враждебные веют над нами» Паша так и простояла без слов. Как долго не идёт Леопольд! И с Леопольдом за весь день ни о чём не сказали. Он, как лунатик, слепо и чуждо бродил по избе. Как долго он не идёт! Белая луна отодвинулась от окошка. Углы в избе потемнели. Слышно, прокричал петух во дворе.
Леопольд вошёл на цыпочках, бесшумно разулся, лёг возле Прошки. Лежали долго, не говоря.
— Прошка, не спишь, я слышу, — наконец прошептал Леопольд.
— Не сплю.
— О чём ты думаешь, Прошка?
— О жизни.
Леопольд поднялся рывком, сел, обхватив колени руками. В белесоватом сумраке ночи Прошка видел его прямой профиль, длинную чёрную бровь.
— Если бы мы уезжали в Польшу, я надеялся, она к нам приедет. Был уверен, приедет. А сейчас почему-то думаю, нет. Никогда не увижу её. Прошка, как я несчастлив!
— Леопольд, не надо Не горюй, Леопольд, — растерянно утешал Прошка и не верил, что может утешить.
— Прошка, скажи ей, что всю жизнь буду помнить. Никогда не разлюблю. Скажешь?
— Сам бы сказал.
— Говорил. Завтра передай ещё от меня. Передашь?
— Передам.
Леопольд лёг на спину, закинув под голову руки, вытянулся и лежал неподвижно. Незряче глядел в потолок. «Я несчастлив. Как я несчастлив».
22
Желтизна на востоке слабо светлила мглистое небо. Глубоко где-то за мглой встало солнце. Нынче не выбиться солнцу из набухших снегами серых туч, низко накрывших просыпавшееся после ночи село Шушенское. Невесёлое начиналось утро. Распахнуты ворота во двор. Дверь в избу не прикрыта. Два санных следа ведут со двора. Проминские уехали затемно. Прошка шёл по селу, придерживая за пазухой книжку «Школьные товарищи», которую обменял у Леопольда на Максима Горького.
Который раз за свои недолгие годы Прошка расставался! Дорогое, что только-только нашёл, обрывалось: вот было — и нет.
Проминские уехали в Красноярск служить на железную дорогу. Кржижановские и Старковы из Минусинска уехали. Все уезжают. Михаила Александровича Сильвина признали годным в солдаты, скоро заберут. Не останется и Прошкина учительница в Сибири без мужа. Кончается срок у Лепешинских. Три последних месяца доживать в ссылке Ульяновым. Все уезжают.
Плохо, Прошка, придётся тебе. И за вчерашнее самовольство придётся ответить. Какое наказание писарь пропишет? Зашлёт на край света, на самый Северный полюс. Тут тебе и конец.
Пока что Прошка брёл по селу в направлении слепенькой, под снеговой шапкой избёнки Сосипатыча проведывать больного Оскара.