«Мы стоим всецело на почве теории Маркса: она впервые превратила социализм из утопии в науку».
Но, писал Владимир Ильич, «мы вовсе не смотрим на теорию Маркса, как на нечто законченное и неприкосновенное Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса».
Владимир Ильич писал:
«В России не только рабочие, но и все граждане лишены политических прав. Россия — монархия самодержавная, неограниченная. Царь один издаёт законы, назначает чиновников и надзирает за ними».
То, что Владимир Ильич обдумывал и о чём писал в эти последние нетерпеливые месяцы ссылки, была программа политической борьбы рабочего класса. Против царя. Бесправия. Полицейщины. Эксплуатации.
За социализм. За новое общество.
В уме всё яснее рисовался проект Программы революционной рабочей партии.
Надежда Константиновна куталась в пуховый платок — так уютнее думать — и упорно, внимательно думала о том, что в планах и программе Владимира Ильича нет ничего фантастического. Никакой фразы нет. Всё реально, жизненно. И есть сила мечты. Разве идеал — это то, что никогда не сбывается? К чему идут, идут и никогда не приходят? Но убедительность Программы, которую для российской рабочей партии создавал Владимир Ильич, как раз в том, что она зовёт идти к реальному. Нам, людям нашего поколения, идти. Дойдём?..
Владимир Ильич оставил писать и подошёл к ней:
— Что, Надюша?
— Так, задумалась, — улыбнулась она. — Володя, а знаешь, там Прошка товарищ Прохор.
Прошка с первой встречи вызвал у них с Владимиром Ильичем симпатию. Владимир Ильич чувствовал, что парень тянется к ним, и, наверное, не уйдёт с пути, который искал в Питере ощупью, а сейчас всё сознательнее.
— Итак, учитесь? — спрашивал Владимир Ильич, выходя к Прошке. — Всерьёз? Ежедневно? Молодцом! Михаил Александрович Сильвин лекции о французской революции читает? Смотри-ка, Надя, как далеко наш товарищ Прохор шагнул! Вот вы рассказываете, товарищ Прохор, что и о философии на уроках толкуете? А знаете ли вы, какая разница между философами прежних времён и марксистами, философами нашего времени? Какая большущая и принципиальная разница!
Если бы Владимир Ильич думал, что Прошка, окончивший всего лишь четыре класса городской начальной школы в Подольске, предан не тому основному, что направляет жизнь передовых рабочих, а чему-то другому, бытовому, житейскому, он не стал бы с ним так говорить. Но Владимир Ильич чувствовал в нём отклик на свои сокровенные мысли. И потому он говорил с Прошкой о важном и крупном, самом существенном, что вытекало из его сегодняшней работы за конторкой, что отвечало раздумьям Надежды Константиновны. Он говорил о том, что философы прежних времён объясняли мир, а философы наших взглядов, нашего времени хотят переделывать мир. Вот в чём существенная разница. Мы поняли мир. Объяснили. И хотим переделывать.