— Где тут ссыльный живёт? — спросил Прошка на улице первого встречного.
— Какого тебе? У нас они не переводятся. Наша местность для них в самый раз.
— Ульянов Владимир Ильич.
Прошке показали тихий проулочек. В конце проулка, предчувствуя зиму, застывая, мелея, течёт река Шуша. Над самой Шушей Прошка увидел дом. И заметил крылечко с двумя деревянными столбами вроде колонн. И заметил во дворе беседку, увитую коричневой, уже зачахшей от осенних морозов листвой. Прошка не знал, что эту круглую беседку собственноручно сделал Владимир Ильич, но беседка ему понравилась. И даже чем-то смутно напомнила подольскую дачу. А навстречу ему шла девушка с коромыслом, чуть сгибая плечи под полными вёдрами. В одном платье, несмотря на холод, в полушалочке, круглощёкая, синеглазая, крепенькая. Улыбка сбежала с лица Паши при первом вопросе:
— Здесь Владимир Ильич Ульянов живёт?
Паша помнила Жандармы тогда вломились среди ночи. На плечах у них были погоны, револьверы в чёрных кобурах у пояса. Паша перепугалась, когда без спросу, грохоча сапогами, полезли они в комнату Владимира Ильича. Женька вздыбила на загорбке шерсть и завыла. Елизавета Васильевна села на деревянный диванчик и, глядя на закрытую к Владимиру Ильичу дверь, молча курила одну за другой папиросы. У Паши стучали зубы: дз-з-з-з.
— Не трясись, — велела Елизавета Васильевна.
Они обе молчали, прислушивались. Там чем-то грохали, падали книги. Пепел рос горкой перед Елизаветой Васильевной.
— Пронеси, пронеси господи! — шёпотом молилась Паша, больно прижимая к груди кулаки.
Ничего крамольного не нашли тогда жандармы на книжной полке Владимира Ильича. Может, и не было крамольного. А может, и было. Надежда Константиновна сама прибрала после обыска бумаги и книги.
Вроде не похож на жандарма пришедший. Но Паша всё же сухо спросила:
— Зачем тебе Владимир Ильич?
Но она уже догадалась, что этот парень, худущий, с каким-то удивлённым и вместе открытым лицом, пришёл к ним без камня за пазухой. А во-вторых, она чувствовала, этот парень глядит на неё восхищённо. Конечно, ей нравилось, когда её красотой восхищались.
Ну, чего тебе надо? Ты нездешний? — добрее спросила она.
— Ссыльный.
— Ой!
Как вы, должно быть, заметили, Пашино «ой!», так часто срывавшееся с её губ, могло выражать самые различные чувства: изумление, радость, участие, но только не холод. Прошка понял, что в этом доме его ждёт доброта.
— Давай я вёдра-то снесу. С полными встретил, к удаче.
— Располагай, что к удаче. А донесу сама. Мы привычны. Входи в дом, гостем будешь. Ссыльный. А я думала, новый вестовой какой из волости. Как тебя звать?