— Два десятка зачинщиков арестованы, — докладывал по дороге в промзону Бор, — но отправлять балбесов в допросную к Нурию я пока не стал. Хотя повесить парочку, для острастки, не помешало бы.
Олег поморщился.
— Из-за обычной кабацкой драки? Да брось. И так разных татей хватает. Там же не убили никого? — уточнил он.
— Не убили, но чуть не спалили заведение Балды. А там так всё скученно, что полыхнуть могло — мало бы не показалось.
Они как раз проезжали мимо бараков, где жили рабыни, работавшие на одной из прядильных мануфактур, когда оттуда вывалилась троица довольных, крепко подвыпивших комендатурских стражников.
— Ого, — присвистнул Олег, — твои оборотни в погонах? Неплохо так у нас стража живёт на страже закона. Вот этих разрешаю повесить. Как ты говоришь, для острастки.
Бор побагровел от злости на своих подчинённых и от стыда перед своим боссом.
— Кувер, скотина! — заорал он. — Это ты так патрулируешь?
Троица, растеряв свой довольный вид, увидев коменданта, попыталась изобразить служебное рвение, а узнав графа ри, Шотела, хозяина всего и вся тут, мигом сникла и побледнела.
Олег не хотел целенаправленно чьей-то крови, поэтому немного поправил себя:
— Бор, насчёт повесить я пошутил. Разберись сначала, может, они оперативную работу проводили. Ну, помнишь, о чём я тебе рассказывал?
— Господин граф! — к ним спешили главные мастера прядильных и ткацких мануфактур Рудаз и Корвал, видимо предупреждённые кем-то об очередном прибытии высокого начальства.
Усилившийся к вечеру запах тухлятины со стороны Вонючки, впадающей в Псту небольшой речушки, названной так из-за того, что она давно использовалась для стока нечистот, не сильно тревожил Кастета, он уже давно привык.
Да и не так уж сильно-то тут, в огромном поселении под Псковом, называемым странно, Промзоной, и воняло. Во всяком случае, по сравнению с теми городами и поселениями, где Кастету приходилось раньше бывать.
— Ростик требует своих денег, — Малыш Гнус шмыгнул носом и почесал на голове давно не мытые сальные космы, — говорит, что будет ждать до завтрашнего утра, а потом…
— Он решил мне угрожать? — прервал одного из своих шестёрок кабатчик. — Не много ли он о себе возомнил? Ладно, — увидев равнодушную реакцию Гнуса, которому действительно было пофигу, как его босс выйдет из ситуации, успокоился и сам. — Пойдём за мной. Ты тут пока один торгуй, — сказал он своему рабу, рыжему молодому мужчине с плутоватым лицом.
Кастет, пройдя пару шагов, повернулся к низкой двери, устроенной сбоку в коридорчике, ведущим от барной стойки в подсобные помещения. Согнувшись в три погибели, он еле прошёл в дверцу и, подождав Гнуса, тщательно закрыл её на все два засова и замок. Гнус с масляной лампой в руке спустился по лестнице вслед за Кастетом в длинный подвальный проход, освещаемый только светом из расположенных вверху круглых отверстий для воздуха, по обе стороны которого располагались по три зарешеченные камеры. В двух из них находились люди. В первой слева камере сидел давний знакомец Гнуса карманник Пушок, заподозренный Кастетом в утаивании украденного, и хотя он на все вопросы с побоями клялся Семерыми, что ничего не скрысятничал, кабатчик, главарь их небольшой, но уже уважаемой банды, ему не верил, и третий день держал за решёткой, время от времени устраивая очередной допрос с пристрастием.