— Ты видел?
— Видел что?
— Когда он минуту назад расстегнул рубашку, то показалась одетая под низ белая футболка.
— Ну и?
— Я увидела кровь на ней, и, кажется, он заметил мое любопытство: сразу же поспешил снова застегнуться.
В животе у Тима что-то сжалось.
— Почему у него кровь на майке, Тим?
Донесся звук спускаемой в унитаз воды.
— Слушай, когда он вернется, ты скажешь, что неважно себя чувствуешь и собираешься лечь спать, — из крана в ванной комнате потекла вода. — Затем поднимайся наверх и жди несколько минут. Я предложу Мартину выпить. Мы сядем на кухне, а ты тихонько спустись обратно, выйди наружу и попробуй забраться в его машину.
— Зачем?
— Кажется, сотовый у него не с собой. Обычно он держит его в маленькой сумочке на ремне. Наверное, в машине оставил. Найди телефон и просмотри историю исходящих вызовов. Если он звонил к нам домой сегодня в девять шестнадцать, мы узнаем.
— И что тогда?
Кран в ванной стих.
— Не знаю. Черт возьми, он ведь мой брат.
* * *
Тим открыл один из шкафчиков, висевших над раковиной, и достал бутылку виски.
– «Старый Дедушка?» — спросил Мартин.
— Что, слишком дешево для тебя?
— Отец накачивался этим пойлом до потери сознания. Дай-ка взглянуть. Он забрал бутылку из рук Тима, открутил колпачок и понюхал содержимое. — Боже, навевает воспоминания.
— Хочешь льда или…
— Не-а, давай по очереди, прямо из горла, как в старые добрые времена на природе.
Они сидели за кухонным столом, передавая друг другу бутылку «Старого Дедушки». Прошло несколько месяцев с тех пор, как братья нормально общались. В старшей школе они были не разлей вода, затем в колледже, где Мартин продержался лишь три семестра, стали отдаляться. Тим вернулся домой два года назад, когда папина печень окончательно признала поражение, и оказалось, что между ним и братом выросла незримая стена, возникла неясная напряженность, которой они никогда не признавали открыто.
И хотя сейчас все мысли Тима занимало то сообщение и Лора, он заставил себя ступить на вражескую территорию и заговорил о маме, спросил у Мартина, не кажется ли ему, что после смерти отца она словно бы расцвела.
— Ну ты, блядь, и загнул.
— Да я не в том смысле…
— Нет, ты говоришь, ей без него лучше.
Тим услышал, как скрипнула ступенька на середине лестницы — Лора спускалась из спальни — и гадал: заметил Мартин или нет? Последние две ступеньки будут не менее скрипучими, а потом настанет черед входной двери, а то, как она открывается, можно услышать даже в Аргентине. Ничего не остается, кроме как сделать брата раздраженным и шумным.
— Верно, Мартин, я считаю, что без него ей гораздо лучше. Последние пять лет он только и делал, что причинял нам уйму боли. А ты выступал его верным последователем.