— Погоди, Володька, не до шуток… Татьяна умно сказала: сегодня же надо Осипову ответить. Человек к нам с открытым сердцем, а мы хнычем: «Где корчагинцы?» Для чего за примерами ходить далеко? Вот рядом с тобой, Вадим, Алла Захарова сидит. Сколько она помогла! Как сама занимается… Мечтает о медицинском и обязательно поступит. Ей я, не задумываясь, свою жизнь доверю.
Вадим неуклюже выбирался из-за парты:
— Все-то вы путаете. Она для себя занимается. А речь-то о большом идет. О подвиге. О героизме. Хорошо учиться — это еще не подвиг.
Ему возразили немедленно и дружно:
— Прежде чем совершить подвиг, нужно быть честным во всем. Честно жить. Честно делать порученное тебе дело.
— Время для подвига придет само. Вспомни Ульяну Громову, Кошевого.
— Сравнил… Тогда была война. Великая Отечественная…
— Есть подвиг — жизнь и подвиг — мгновение. Что выше? Молодогвардейцы не думали о подвиге, они просто не могли жить иначе. Они не могли не бороться… А все способны сейчас на такое?
— Точно, Люся! Некоторые продали совесть за транзистор, за модерновые тряпки!
— Это ты загибаешь! Транзистор — чудо техники! А модно одеваться не криминал…
— Братцы! Пора на математику. У нас контрольная…
Ребята поспешно бросают книги в портфели. Но страсти не утихают. Спор продолжается на ходу.
— Ты, Лоповок, брюзжишь как старик: не та, мол, пошла молодежь…
— И буду утверждать: не та!
— Но ведь жизнь не стоит на месте!
— А почему обязательно корчагинцы? Есть просто порядочные люди.
И уже в коридоре:
— Обыватель тоже порядочен.
— Ну, мы этот разговор еще продолжим! Он только начался…
Впервые за много лет я забыл заполнить журнал. Кажется, я его совсем не открывал… Я снова и снова переживал каждое слово ребят, разбирался в хаосе впечатлений. Я не знал: удался урок или не удался? В одном я не сомневался: начинать надо было только так. И ребята правы: мы еще продолжим этот разговор…
Детство мое прошло на окраине текстильного города. Прямо у дома начиналось поле, густое, заросшее лебедой, сурепкой и маленькими белыми ромашками. Там мы гоняли футбольный мяч, и две низкорослых бывалых сосны служили нам воротами. За полем шумел лес. Когда-то на его опушке брали для строительства песок. Дожди наполнили глубокие ямы водой. Годы затянули ямы зеленоватой ряской, окружили осокой. По берегам запрыгали пучеглазые лягушки. Но в жаркие летние дни мы отважно плюхались в мутную воду, пугая жуков-плавунцов и головастиков. Затем, лежа на горячем песке, часами вели свои ребячьи беседы. Чаще всего о путешествиях. Мечтали о больших городах, о широком море, о тропических зарослях, где цветут невиданной красоты цветы и в лианах порхают колибри. От таких разговоров наша окраина казалась неприглядной, скучной. Чем становились старше, тем реже бегали на опушку купаться. А лес, что в детстве представлялся огромным и непроходимым, насмешливо называли Козьей рощей. Перед войной на поле построили фабрику, ямы засыпали, лес вырубили. Вскоре ничего не напоминало нам места детства. Мы же спешили в жизнь и не жалели о них.