Заметив изломанные очертания тела с кобурой на боку, засыпанного кусками обрушившейся стены, боец опустился на колени и начал откапывать командира.
– Потерпите, товарищ лейтенант. Потерпите еще немного, – забормотал он, услышав тихий стон. – Сейчас… Вот так, – Сафронов освободил голову и плечи лейтенанта Кижеватова, принявшего командование над остатками 132-го батальона конвойных войск НКВД. – Водицы немного осталось. Попейте.
Лейтенант Кижеватов, тридцатитрехлетний мордвин, несколько минут смотрел прямо перед собой мутными глазами и никак не реагировал. Наконец в его глазах появилась осознанность, и он что-то произнес, шевеля одними губами.
– …Ушли? … говорю… – было почти ничего не слышно. – Сафронов, сводная группа пробилась наружу? Они ушли?
Вызвавшись командовать группой добровольцев, прикрывающих бросок сводной группы полкового комиссара Фомина на восток, Кижеватов страстно желал знать, что остатки гарнизона смогли вырвать из капкана крепости.
– Сафронов, у них получилось? – правая рука его, покрытая кирпичной крошкой и кровью, потянулась вперед.
– Ушли, товарищ лейтенант, ушли. У них получилось, – расслышав наконец, что у него спрашивали, начал успокаивать раненого Сафронов. – Как только новый обстрел начался, товарищ комиссар приказал под шумок взорвать внешнюю стены казармы. Представляете, тама почти полторы тонны динамита было. А как стену проломили, так две группы на плотах быстро переправились на ту сторону, где и пулеметами немцев прижали. Потом и остальные перебрались на ту сторону. Мы же тут немчуре прикурить дали…
Слушая это, Кижеватов улыбался. Им все-таки удалось уйти.
– Э… Товарищ лейтенант, я туточки что сказать хотел… – лейтенант кивнул, ему становилось все хуже и хуже. – Письмо вроде вы утром писали… Ну семье… – мялся боец. – Я тут что придумал… Возьмем мы наши весточки до дому и тут зароем в проеме, чтобы… если что, нашли потом. Вот.
После этого повисло недолгое молчание. Обоим было понятно, что «если что» уже наступило. Через некоторое время Кижеватов полез в карман гимнастерки и вытащил оттуда сложенный прямоугольник бумаги с кровавыми отпечатками от пальцев.
– Сейчас я, товарищ лейтенант. Мигом. Спрячу наши весточки, а потом мы немчуру еще раз причешем, – голос бойца удалялся, а лейтенант запрокинул голову назад на камни.
Глаза его уперлись в кирпичный свод, в одном месте которого кто-то известняком нацарапал всего лишь несколько слов: «Нас было пятеро, и мы умрем за Сталина».
* * *
После того случая с комиссаром наш доктор, военврач 1-го ранга, вообще меня не отпускал из госпиталя, которым я по привычке теперь называл пространство под здоровенным навесом. Вот уже вторые сутки я, как подопытный кролик, нахожусь под его постоянным наблюдением. Саблин, сверкая своей бритой наголо головой, как только заканчивались перевязки, тут же начинал спрашивать меня про акупунктурные точки, о которых я вчера сдуру ему проговорился. О каждой из тех, что я помнил более или менее достоверно, он все аккуратно записывал в свой толстенный блокнот. Потом же тащил меня показывать все это на практике.