И так он при этом глянул, так упрямо набычился – сразу сделалось ясно: пойдет по следу, как охотничий пес!
Одного не видели и не поняли скоморохи, и Семейка с ними вместе. Произнеся имя «Терентий Горбов», Данилка ощутил подступившие к глазам слезы. Так жалко ему сделалось в тот день, когда привезли дурное известие, рожавшую бабу и родившегося сиротой парнишку, что и теперь вот вспомнил о них – и прошибло!
– Стало быть, хочешь не в Коломенское вернуться, а остаться и добраться, кто по деревьям хари развешивает? – уточнил Семейка. – А как Тимофей за тебя отдуваться станет? Он-то за вас обоих отпрашивался!
Столкнувшись с правдой жизни лицом к лицу, парень растерялся. Подводить старшего товарища под батоги ему никак не хотелось.
– Эк вы из-за нас втравились… – жалостно пробормотал Томила.
Филат, скоморох-лягушка, только вздохнул.
Но зато Федосьица во все глаза уставилась на Данилку – что скажет?
– А я Ваню попрошу, Анофриева, пусть он меня в Коломенском заменит, а уж я с ним рассчитаюсь! – вдруг сообразил Данилка. – Завтра спозаранку чтобы выехал…
– Тимофея тоже он заменит? – спросил Семейка.
Данилка призадумался.
– Ин ладно, отправим Ваню в Коломенское, – решил Семейка. – Авось и Тимофей уже проспался. Пошли в Конюшенную слободу! Или он сейчас на Аргамачьих конюшнях?…
– Все вместе? – спросил Третьяк Матвеев.
Скоморохам что-то не больно хотелось выходить из церкви.
– Вместе – незачем, – рассудил Семейка. – Мы вот что сделаем – разделимся. Данила пойдет в Конюшенную слободу, я – в Кремль, на конюшни. Уж один из нас Ваню сыщет и обо всем с ним договорится. А встретимся – ну, есть же у вас такое местечко, где вы встречаетесь?
Скоморохи переглянулись.
– Кружало, небось, больше быть нечему, – продолжал конюх. – Ну, так что это за кружало? Куда нам с Данилой приходить?
– В «Ленивку», – помедлив, сказал Третьяк.
Это был кабак ведомый! По зимнему времени мимо проходить – и то боялись. Его облюбовали кулачные бойцы за то, что стоял он на Волхонке, неподалеку от Москвы-реки, где на Масленицу устраивались конские бега и бои. Чем ближе к Масленице, тем шумнее делалась «Ленивка» – молодцы уж не знали, куда силу девать!
– Лучше и не придумаешь, – одобрил Семейка. – От Конюшенной слободы – два шага, от Боровицких ворот – прямиком добежать! Ну, я, стало быть, первый пошел!
И покинул полумрак старенького храма, и зашагал, чуть косолапя, прочь.
– К Конюшенной как идти? – спросил Данилка.
Он редко выбирался из Кремля и все еще плохо знал Москву.
– Показать, что ли? – спросила Федосьица.
Сразу согласиться Данилка почему-то не смог.