– Обычный котел, говорят, был, не слишком большой, медный и с крышкой. Когда поляки в Москве обосновались и обители грабить начали, сказывают, матушки-инокини из Никольской обители…
– Это где же такая? – удивился Семейка.
– А на Никитской была, еще при покойном государе сгорела. Так вот, обобрали матушки все оклады с образов, все жемчужное шитье, все дары, что обитель от бояр и от государя получала, взяли и сложили в котел. И три молодые инокини как-то ночью повезли его в лес – хоронить, да и не вернулись. Полякам ли в лапы попались, иное что стряслось – неведомо. А про то, что есть такой клад, котел с жемчугом, многие слыхивали.
– Коли сестры – откуда у них медвежья харя? – разумно спросил Данилка.
– А с чего ты взял, что харя на котел с жемчугом глядит? – не менее разумно спросил его Семейка.
– И харе у инокинь взяться неоткуда, и та, что ты, Данила, сыскал, на что-то иное глядит, а про котел я к слову вспомнил. Маленьким был, хотел его откопать. А хорошо бы – сразу бы поднялись! И скоморошество бы побоку.
– Нет, дядя Третьяк, тот клад – не про нас.
– Это почему же?
– Что у церкви взяли, то церкви же и нужно вернуть.
Семейка сказал это до того строго, что Третьяк, собравшийся было возражать, лишь кивнул.
– А куда возвращать-то? – встрял Данилка. – Той обители уж лет тридцать, почитай, нет!
– Мало ли обителей на Москве? А то, что люди Богу отдали, обратно в мир возвращать негоже.
Данилка вздохнул – вот и еще один проповедник сыскался. Мало было Тимофеевых нравоучений!
– Так как же мне с тем мужичком-то быть, со вторым кладознатцем? – спросил Третьяк.
– А о чем ты с ним условился? – полюбопытствовал Данилка.
– А встретиться уговорились сегодня на закате у Николы Угодника, что в Столпах. Сразу вас с ним и познакомлю. Я сказал – с товарищами посовещаться надо. А он мне – ну, совещайтесь, только знайте – я за помощь и возьму дешевле, и головы вам всякой ересью морочить не стану. И телега с лошадью, говорит, тоже у него есть.
– Ин ладно, – молвил Семейка. – Времени в обрез. До вечера, Третьяк!
– Бог в помощь!
* * *
Стенька извелся, шатаясь взад и вперед вдоль боярского забора.
Отец Геннадий немилосердно задерживался. Коли он понял, что Артемка Замочников обречен и переносить его в обитель бесполезно, то что же это за исповедь такая бесконечная? Как если бы тот Артемка был налетчиком со Стромынки или с иной большой дороги и числил за собой под двести душ покойников!
В первые счастливые месяцы их супружества Наталья научила Стеньку измерять время молитвами. Поставит что следует в печь и другими домашними делами займется, а сама знает – чтобы, скажем, яичко сварилось, десяти «Отче наш» должно хватить, притом читать следует вдумчиво, а не частить, как порой бывает в церкви. И душе спасение, и яичко не сварится до того, что желток окаймлен синим.