– Эта, что ли?
Для человека, по меньшей мере три года из города носу не казавшего, все тропы – на одно лицо.
– Может, и эта! Что там за черт?
Кто-то трещал в кустах, прокладывая дорогу.
– Да лось это! – успокоил Семейка.
– Кто?
– Слон сохатый! Ты что, лося никогда не видывал? Здоровая зверина по лесам слоны слоняет, погоди, сейчас познакомишься… Голована-то осади! Сохатый-то здоровенные рога носит, как бы чего не вышло…
Но не лось выбрался на дорогу, а каряя кобыла, из тех неказистых ездовых лошадок, кого только в санки или в телегу закладывать, а не под седло. Тем не менее она была оседлана, вот только всадника своего где-то потеряла.
Семейкин бахмат, Ворон, прозванный так за масть, хотя и Голован был не светлее, приветствовал кобылку ржаньем. Она, однако, от приятного знакомства отказалась, а зарысила в сторону Москвы. Веревочные стремена, свисая из-под драного войлока, болтались довольно низко…
– Это что еще за аргамак? – удивился Данилка, Семейка же молча поправил за поясом кистень-навязень.
– Езжай вперед да вверх гляди внимательно!
– А кобыла?
– Тебе харя нужна, а не кобыла.
Харя обнаружилась довольно скоро. Торчала себе промеж ветвей и глядела тупо деревянными глазами.
– Ну-ка, взгляну, привязана или приколочена, – решил Семейка и прямо с седла перелез на дерево.
Оттуда он заодно оглядел, насколько мог, окрестности. Бесхозная кобылка и ему не понравилась…
– Данила! – вдруг воскликнул он. – А ведь эта харя – твоя бабушка!
– Какая еще бабушка?!
– Она совсем уж трухлявая! Давно тут торчит, лет двадцать, поди!
– А привязана?
– Нет, братец ты мой, приколочена…
– Так это что же получается? – спросил Данилка. – Получается, что у нас – две медвежьи хари?…
– Погоди, еще и третья найдется, – вглядываясь сверху в просвет между деревьями, тот самый, которым Данилка выехал на поляну с мертвым телом, прошептал Семейка. – Молчи, Христа ради…
– Да что там?…
– Нишкни… Вроде бы сам медведь…
Медведь – это было уж вовсе некстати. Хотя и лето, хотя медведь и не голоден, а шастает в поисках своих медвежьих лакомств, однако может попортить коней, а кони казенные.
– Один?
– Вроде…
Это было важно – одинокий мохнатый гуляка может уйти подобру-поздорову, а вот медведица с медвежатами – баба опасная, мало ли что ей померещится – и полезет воевать!
Семейка взобрался малость повыше.
– Данила, убираться надо. Там здоровый черт…
– И чего он там позабыл? – прошептал Данилка.
– Кто его разберет? Малинник, поди, ищет… Данила!
– Что?
Семейкины глаза от изумления и восторга округлились совсем не татарским образом.
– Он!.. Он – перекрестился!