Хотетовский зычно расхохотался, девка люто покраснела, Стенька трясся от беззвучного смеха. Наконец угомонились.
– Грех сейчас смехотворением баловаться, – укорил Хотетовский Деревнина. – Ну, расспрашивай девку дальше.
– Как ты, голубушка, обнаружила, что боярыни нет?
– Легли мы поздненько. Сперва молились вместе, потом говорили, потом опять помолились, – стала вспоминать девка. – И пошла я в светлицу, пусто нынче в светлице-то… А она в спальне осталась и велела мне утром приходить. Я вздумала, будто она еще молиться станет, а меня пожалела, видевши, что едва на ногах держусь. И пошла я в светлицу. А утром прихожу, а ее уж и нет.
– Ничего не слышала ночью?
– Ничего, батюшка мой. Спала крепко. Я пождала, пождала боярыню, пошла искать. Кого ни спрошу – никто не знает, никто не видел. Наконец мне шепнули – боярин-де сжалился, позвал к себе ночью. Ну, думаю, услышал нас Господь, примирились! Я – туда… А там тоже суета – боярин заперся, не выходит. А надобно указать, кому чем заниматься, что на торгу закупать, а приказчик Вася тоже куда-то сгинул. Кто, спрашиваю, у батюшки нашего? А боярышня, младшенькая, Катеринушка. А Агафьи Андреевны моей там нет…
– Всех расспросила, всюду искала?
– Всюду, и на чердак лазила, нигде нет. Ночью она со двора уйти не могла, у нас кобели злые, одного только человека слушают – сторожа Максима, он псарь опытный. Даже коли бы не тронули – лай бы подняли на весь Кремль. А спозаранку уже дворня на ногах. Батюшка наш не любит, чтобы долго спали, говорит – грех.
– Вот и мне то же самое сказывала, – подтвердил Хотетовский. – Что прикажешь думать?
– Накануне на двор к Троекурову инок приходил и тоже пропал бесследно, – сказал Деревнин. – Степа, расскажи про инока, только кратко.
Стенька собрался с духом и рассказал кратко – как инок напросился ночевать в подклете да как наутро отыскался лишь его пустой мешок, так что возникло подозрение – не принес ли он в том мешке безжизненное тельце.
– Чересчур мудрено, – отрубил Хотетовский. – Сходи-ка, девка, за моей Семеновной.
Когда жена Хотетовского явилась на зов, то побожилась – никаких иноков к племяннице не подсылала, а за братьев Агафьи поручиться не может, за своих замужних дочек также не может, и есть еще дети другой дочери старого Хотетовского, Степаниды.
– Чтобы всех их объездить и сказку отобрать, либо мне на неделю от приказных дел отрываться надобно, либо тебе, Родион Яковлевич, людишек своих спосылать, – сказал Деревнин. – Условимся так – коли чего проведаешь, тут же шли человека в приказ, а условное слово – тот же акафист Кресту. Мало ли кто в это дельце впутался, осторожность не помешает.