Тут Стенька вспомнил, что говорила о кобелях Лукерья, и на миг единый замолчал. Мысль, которую он вынашивал, вдруг обрела завершение – странное, но единственно возможное.
Святая радость отобразилась на Стенькином лице – он понял, что разгадал часть загадки.
– И что же? – поторопил его отец Кондрат.
– А то, что тело сверху сбросили, из терема. Вот что. Размахнулись без большого труда – и скинули вниз, на цветник… Так!
Стенька схватил за ножки воображаемое тельце, мощным броском отправил его в полет из окошка воображаемого терема, а затем рванулся к воротам.
– Ивантей! Михайла! Держите его! – пронзительно завопила Домна.
Ивантей нагнал Стеньку уже за воротами, схватил за руку, прервал его изумительное стремление к Охотному ряду, к дому Деревнина. Стенька заорал матерно, едва не брязнул Ивантея в зубы, а тут и Мишка Патрикеев подоспел. Вдвоем они заволокли Стеньку обратно на двор, а там уж заговорил отец Кондрат. Он долго и терпеливо внушал Стеньке, что завтра тоже будет день. Наконец Стенька смирился и позволил отвести себя в горницу, хотя Домна с матушкой Ненилой и подсказывали тихонько, что лучше бы запереть в подклете. Пока суетились, стало темнеть.
Стенька сел на лавку, повесил буйную голову и стал думу думать.
Коли дитя выкинули из терема, то откуда именно?
Бегая с Мироном по троекуровскому двору, он менее всего таращился наверх, на высокие окошки и гульбище, опоясывавшее по меньшей мере три терема. Теперь же горько об этом сожалел. Выходило, что нужно опять пробираться туда, откуда едва ноги унес.
И очень многое зависело теперь от того, признается семейство старца Акилы, что подсылало к Агафье Андреевне инока с запиской. Коли подсылало – стало, он к смерти младенца не имеет отношения. А коли нет – выходит, что имеет…
* * *
С нищими вышла препорядочная морока. С чего они взяли, что их собрались наказывать батогами, – неизвестно. Должно быть, хмурые рожи невыспавшихся конюхов такое действие возымели. Однако удалось изловить несколько кремлевских старожилов, собравшихся к воротам накануне их открытия, и пинками отогнать в тот чулан, куда затащили тело Бахтияра.
Признавать в покойнике собрата они отказались. Однако один, успокоившись, брякнул: видал-де похожего человека в Кремле, да, сдается, не в нищенском наряде.
Выгораживать покойника им было незачем – мертвому уже ничто не угрожает. И конюхи перетащили тело в знаменитую избу Земского приказа – глядишь, кто и опознает. Там у Данилы вышла небольшая стычка с земским ярыгой, тем самым, коего он давно уже почитал за умалишенного.