Отправились разведывать про джиды вчетвером. Москва подымается рано, прогуляться в солнечное утро по торгу – удовольствие, потом пройти через Кремль и заглянуть в храмы, побеседовать со знакомцами, – другое удовольствие, а на торгу можно взять заедок, набрать у надежного разносчика пирогов, да и прикупить, кому чего в хозяйстве недостает.
Московские торговые ряды славились разнообразием. Там все на свете можно было сыскать, и все соблюдалось в достойном порядке, купцы знали свое место, все сидели особо – и даже те, что торговали кожаным товаром, знали правило: сапожники – отдельно, меховщики – отдельно, седельщики – отдельно; и те, кто продавал ткани, тоже это правило знали: шелковые ткани рядом с сукном или крашениной не лежали. Поэтому москвичам удобно было делать покупки. Коли точно решил, что нужна тебе шапка, так ступай в Шапочный ряд и на небольшом пространстве выбирай себе обнову, ни на что не отвлекаясь.
Утро на торгу было хорошим временем – сытно позавтракав, купцы отпирали лавки, сидельцы выставляли товар, который выкладывали на рундуках и вывешивали на шестах – в Сапожном ряду от избытка товара даже сложно было пробираться, сапоги и ичедыги всех видов и цветов гроздьями на шестах висели как раз на высоте человеческой головы. Пока покупателей было мало и мелкое ворье не появлялось, выжидая большого стечения народа, сидельцы вовсю перекрикивались, обмениваясь новостями, а купцы становились в дверях с большим достоинством, выставив животы поверх низкой опояски.
Естественно, в Саадачном ряду конюхи разбрелись и насилу собрались вместе. Скликал их Тимофей, который обнаружил сидельца, на вопрос о джиде тут же кликнувшего хозяина. Из глубины лавки вышел купец, самый вид которого внушал доверие. Был он плотен, седовлас, крив на один глаз, с перебитым носом и шрамом на щеке, на правой руке половины большого пальца недостает. Сразу видать – много в жизни испытал этот купец, по свету мотался и самолично товар в дальних землях отбирал, а коли торгует оружием – значит, хорошо в своем товаре разбирается. Когда сиделец назвал купца Ермаком Савельичем, Тимофей с Семейкой переглянулись и разом кивнули, что означало: этот молодец нашего роду-племени! На Москве так Ермолаев не кликали, а разве в дальних украинах. Весело пожил купец, и кулаком, и клинком намахался, прежде чем поселился на Москве…
На слово «джид» он ответил по-человечески – глаз не пучил и рта не разевал, а прямо сказал, что у него у одного этот товарец имеется. И вынес конюхам персидский джид о четырех джеридах. Они сидели в гнездах рядком, с черенками – как для детской ручонки, они словно дремали в ожидании короткого и опасного полета. Конюхи осторожно их вытащили, стали пробовать пальцами лезвия и острия, а купец рассказывал о бирюзе так, что Данила заслушался.