– Звонила, с сыночком разговаривала. По-моему, он не особенно расстроился или до конца не понял, что произошло.
– Бывает, но не наша в том вина, – развел руками Андрей Михайлович.
Из кухни вышла Лариса Лебедева, вторая или, вернее, теперь единственная наша посудомойка.
– Андрей Михайлович, меня Олег Николаевич послал прибраться в кладовой. Туда уже можно?
– Можно. Приберись и хорошо проветри помещение, – отдав указание, шеф скрылся в своем кабинете.
– Виктория Викторовна, – несмотря на то, что я намного младше ее, Лариса всегда обращается ко мне по имени и отчеству. Наверное, и мне следовало называть ее по отчеству, но она сама попросила звать ее просто Ларисой, а не Ларисой Арутюновной. Отчества она отчего-то стеснялась. – А вы Клаву видели?
– Видела, Лариса.
– Не понимаю, почему она в кладовую пошла, – пожала плечами Лариса. – Если с сердцем плохо стало – беги к охраннику. Он бы скорую помощь вызвал. Или останься в коридоре – скорее найдут. А что она сделала?! Забилась в темное помещение. Перепуганные животные так прячутся.
– Она и была перепугана, – вспомнила я выражение лица покойницы.
– А чего ей пугаться? Приступы с ней часто случались. Сначала запойные – на следующий день сердечные, – сдала подругу Лариса. – Виктория Викторовна, а вы сейчас в свой кабинет?
– Да, – кивнула я. До шести часов, когда мой рабочий день заканчивается, еще оставалось время, которое я собиралась уделить отчету.
– А не могли бы вы дверь в свой кабинет не закрывать? – попросила меня Лариса.
Мне не нужно было объяснять, почему Лариса боится находиться в кладовой: менее пяти часов назад отсюда вынесли труп. Если верить теории о бессмертии души, то дух Клавдии Петровны до сих пор должен витать где-то рядом.
– Ладно, не буду закрывать дверь. Найдешь что-то интересное – скажешь, – сорвалось у меня с языка. Сама не знаю, почему я так сказала.
До того как стала известна причина смерти Клавдии Петровны, я для себя решила, что не буду впутываться ни в какое расследование. Причина тому простая: мистикой я не увлекаюсь, в параллельные миры и в души усопших, являющиеся с того света, не верю и становиться охотницей за приведением не собираюсь.
Куда понятней, когда за преступлением стоит вполне конкретный человек: он оставляет улики, у него есть мотив. С бухты-барахты убивают только маньяки, и то, если разобраться, можно найти причину, почему они стали убийцами.
В случае с Клавдией Петровной винить было некого: сама допилась до помутнения рассудка.
«А лицо у нее было такое, потому что в глаза смерти посмотрела и поняла, что сейчас умрет», – подумала я, вспомнив взгляд покойной.