Я только сейчас поняла, что стояла прямо перед бывшим зданием РСХА, или вернее тем, что от него осталось. Фасад и часть левого крыла ещё стояли, но как только я завернула за угол, к заднему входу, там, где раньше располагался парк для сотрудников, всё, что я увидела, было только куча камней, кирпича, искорёженного металла и кем-то наспех покинутая машина, полностью выгоревшая скорее всего после атаки советской артиллерии. Не знаю, нарочно ли союзники почти полностью сровняли здание с землёй или же оно по чистой случайности оказалось у них на пути, но как бы то ни было, от моего прежнего места работы остался один полуразрушенный каркас.
«Зачем я вообще сюда пришла? Всё же уже давно кончено…» Должно быть, я просто следовала своему внутреннему голосу, истерзанному, умоляющему вернуть хоть какую-то частичку теперь уже ушедшего, но не забытого счастливого прошлого. «Пойдём попробуем найти его кабинет; может, удастся найти хоть что-то, чего русские не забрали себе, хотя бы простую деревянную щепку от его стола, клочок портьеры, до которой касалась его рука, хоть что-то сохранить на память о нём, увезти с собой в Нью-Йорк, потому что одному богу известно, встретимся ли мы ещё…» Но от здания едва ли что осталось, и вместе с ним погибла и та моя крохотная надежда. Мне ничего больше не оставалось, как идти назад.
К счастью, совсем рядом располагался общественный парк, где мы с Эрнстом частенько делили ланч. Парк был почти не тронут проходящими всего через улицу от него боями, и я с облегчением направилась к скамье, только сейчас осознав, как же сильно я на самом деле устала. Я подобрала кем-то оставленную американскую газету (да и не было у нас, по правде говоря, больше своих, немецких, и «Звёзды и Полосы» с недавнего времени стали нашим единственным источником информации), и стряхнула ей пыль со скамьи прежде чем сесть. Я уже рук не чувствовала от того, что так долго несла Эрни, и рада была хотя бы такому небольшому перерыву, уложив спящего ребёнка себе на колени.
Он так мирно посапывал, мой маленький ангелочек, что я решила его не тревожить и отвлечь себя от своих невесёлых мыслей чтением газеты. Она была на удивление свежей, датированной сегодняшним днём, двадцать четвёртым мая, только заложенной почему-то на середине. Я отлистала страницы к самому началу и тут же замерла с рукой у рта, не в силах поверить своим глазам, когда увидела заголовок: «Лидер нацистского гестапо Гиммлер кончает жизнь самоубийством».
— Быть не может… — прошептала я, следуя вмиг заледеневшими пальцами за чёрным шрифтом, описывающим последние часы жизни бывшего рейхсфюрера.