Я больно закусила губу, чтобы не расплакаться; я всё же пообещала себе, что буду красивой и улыбающейся для него. Я оторвала последний лепесток.
— Любит… Ты всё ещё любишь меня, не правда ли? После всего, что я с тобой сделала. Я тоже люблю тебя, Эрни, больше всего на свете. Ты всегда у меня в сердце и в мыслях. Прости меня за всё, пожалуйста.
Я поцеловала пальцы и прижала их к подножию памятника, как сделала бы это на его могиле. Расправив платье, я повернулась к ближайшей скамье, чтобы присесть и поправить потёкшую тушь, только сейчас заметив незнакомца, сидящего на этой самой скамье. Бедняга должно быть сел туда почитать утреннюю газету как раз после того, как я только отвернулась возложить цветы, и никак не ожидал стать свидетелем такого престранного монолога с моей стороны. Я решила, что ему было неловко встать и уйти посреди разыгравшейся сцены, а потому он и сидел сейчас, прячась за газетой, что он читал.
Думаю, он решил, что у меня явно не все дома, услышав, как я объяснялась в любви мёртвому композитору, и я его не винила. Может, он ещё и подивился, почему я звала Бетховена Эрни, но всех этих фактов было для бедняги явно предостаточно, чтобы прикрываться от сумасшедшей соседки газетой получше, чем любой бывший шпион в Германии умел. Как можно быстрее поправив макияж, я оставила его наконец в покое.
Я шла назад домой, но посреди пути передумала и решила остановиться в одном из кафе, чтобы выпить бокал вина за Эрнста. Выбрав столик снаружи, я заказала десерт и кофе; Эрнст всегда имел слабость к сладкому, хоть и немногие это знали. Сегодня я решила заказать всё самое его любимое, вместе с его любимым шампанским, и попросила официанта принести мне бокал Дом Периньон.
Когда он вернулся с ведёрком со льдом и начал открывать бутылку, я сперва подумала, что он меня не понял, и поспешила его остановить.
— Простите, но я заказала всего бокал.
— Я знаю, мэм, — он склонил голову с вежливой улыбкой и вынул пробку с лёгким хлопком. — Один господин купил для вас всю бутылку.
— Какой господин? — Нахмурилась я в замешательстве.
— Вон тот, что сидит… — Он осёкся на полуслове. Я проследила за его взглядом, но никого не увидела. — Надо же, странно. Должно быть, он уже ушёл.
Наблюдая за тем, как официант наполнял мой бокал крайне дорогим шампанским, я не удержалась и спросила:
— И часто у вас тут такое бывает? Щедрые незнакомцы, покупающие первой встречной девушке бутылку самого дорогого вина и исчезающие сразу после этого, я имею в виду?
— По правде говоря, никогда, мэм. Должно быть, вы ему понравились.